На кухне  с Анютой час резали варёные овощи на салаты. Готовка занимала много времени. У Николая и Ангелины пост, они не будут кушать мясо. А у дяди Лёни аллергия на яйца, ему «Оливье» без яиц. Одним лосятина, другим телятина, третьим только рыба.

Я очнулась только, когда Настя положила свою ладонь мне на лоб.

—  Ты с нами сидеть будешь?

—  Можно я пойду?

—  Конечно, иди!  —  Она всунула мне в руки жаропонижающее. —  Ложись-ка ты спать, завтра врача вызовем. Или в город поедем.

—  Не надо в город, —  я взяла поднос с ручками и сложила на него то, что, по моему мнению, может понравиться волку. И бутылку вина на всякий случай.

—  Только таблетки не запивай вином, —  крикнула мне вслед мачеха.

Температура, а мне холодно. Я не притронулась к еде и про таблетки забыла. Дошла до кровати и провалилась в сон.

Мне снилась вьюга и горящие глаза в темноте. Мягкий снег, мягкая шкура серого волка, мы слились воедино и падали клубком в глубину снежного смерча.

— Дина, дочь, —  папа стоял у моей кровати.

—  У?

—  Ты как?

—  Я сейчас выпью таблетку, и всё будет хорошо.

К моим губам подложили два горьких колёсика и помогли запить их стаканом воды.

—  Я загляну к тебе…

—  Нет! Не заглядывай! Я буду спать до утра, —  отрезала я.

Отец кивнул и вышел из комнаты. Я с трудом поднялась и закрыла за ним дверь на замок. Маленький ночник, от которого отображались рисунки лошадок на потолке, чуть слышно скрипел. Где-то внизу слышались голоса и музыка. А в балконную дверь чуть постучали приятной мелодией.

Я улыбнулась и поспешила ему открыть дверь. Он вошёл такой большой и сильный. Вкусно пах лесом. Я пыталась уловить хотя б одну нотку его тела, которая мне бы не понравилась. Когда оборотень тихо присел около меня, я сунула нос ему за ухо, там пахло морозной свежестью. Я спустилась ниже, обтираясь об его шею, и сунула нос подмышку. Его пот пах горькой хвоей. Этот запах с ума меня сводил.

Волк удивлённо следил за моим поведением. Провёл тыльной стороной ладони по моему лбу и нахмурил свои широкие густые брови.

—  Я не смогу тебя защитить,—  сказала я. —  Люди жестоки, если узнают, что ты существуешь, постараются поймать и закрыть в клетке.

Я говорила ещё что-то, все свои переживания выдала, а он медленно меня раздевал. Конечно, в моей голове только одно, что он хотел секса. Но это оказалось не так. Упали на пол мои штаны с начёсом, телогрейка и тяжёлый свитер. Я стояла совершенно голая перед ним, пряча руками груди, прошлой ночью затисканные до боли. Да, нельзя мне пить, слишком смелая становлюсь.

Будто ворох лебяжьего невесомого пуха, он подкинул меня вверх, прижав лапами к себе. Моя грудь упёрлась в его шёлковый мягкий мех на торсе. Уложила голову ему на плечо и закрыла от удовольствия глаза. Руки его крепко обосновались на моей спине. Думала,  к сексу принуждать будет, а тут такое…обалденье.

Эта аура! Невероятная горячая волна, что исходила от него. Лечебное излучение, успокаивало лихорадящее тело, снимало жар и боли в мышцах. А главное, придавало сил. Оборотень только гладил меня по волосам и целовал в ухо. Не возбуждал, не намекал, лечил, прижимая к себе. А у самого член на двенадцать, и тычется в мою промежность. Мне хотелось, чтобы он проявил инициативу, а не я. Но нет, чувствуй себя Денежка дрянью последней, зверь без разрешения не брал.

Как только мне полегчало, я рукой вставила головку его члена между своих половых губок. О, как он смотрел на меня! Пытливый, искушающий взгляд, прищуры медовых глаз. Экзаменующий меня соблазнитель. Такое испытание я не преодолею.

—  Ты слишком хорош, чтобы воздерживаться, —  усмехнулась я и, вильнув бёдрами, насела на его орган горящим влагалищем, шёлковым, сочащимся от его запаха, от его твёрдого тела и этой заботы обо мне, что проявлял.