– Из-за причёски задержалась, – Маша опустила глаза. – Пока голову помыла, пока высушила, пока плойкой…

– Полторы минуты осталось, – перебил одноклассницу Данька. – До звонка. – И, не отдавая себе отчёта, забыв про свой вопрос: «Ты со мной почти три месяца не разговаривала. Что произошло?», схватил девчонку за руку и потянул за собой.

В раздевалке они были уже со звонком.

Потом, перепрыгивая через две ступеньки, поднимались на третий этаж, неслись по коридору – обогнали Римму Алексеевну; первым уроком была алгебра. И как-то разом затормозили, оглянувшись:

– Здрасьте, Римма Алексеевна!

– Здравствуйте, здравствуйте, – отозвалась учительница, догнав ребят и остановившись рядом с ними. Бросив короткий взгляд на Машу, о чём-то – тоже быстро – задумалась и осветилась улыбкой:

– А! Маша! С днём рождения!

– Спасибо, Римма Алексеевна! – Маша улыбалась.

– У тебя день рождения? – удивился Данька.

– А когда паспорт получаешь? – Римма Алексеевна продолжала смотреть на Машу.

– На следующей неделе.

– А-а… Ну да, ну да… – учительница закачала головой. – Сегодня пятница, там выходные. Всё равно – заранее поздравляю. Совсем взрослой становишься.

– Паспорт? – ещё раз удивился Данька. Подумал – вслух: – А я в прошлом году получил…

– А я с шести лет в школе учусь, – Маша мило пожала плечами. – Мне только сегодня четырнадцать исполнилось.

– Ага? – сказал Данька.

– Ага, – улыбнулась Маша. И вдруг предложила: – А ты приходи сегодня ко мне. На день рождения. Если сможешь. Мы в половине седьмого собираемся. Народу немного будет. Можешь без подарка. Я пойму… Если сможешь…

– Сходи-сходи! – неожиданно поддержала Машу Римма Алексеевна. И серьёзно посмотрела на Даньку: – Вот что, Гришин! Ты человек серьёзный, ответственный, шахматист…

– Чёрт! – тихонько – в сторону – ругнулся при последнем слове Данька.

Римма Алексеевна не заметила или сделала вид, что не заметила Данькиного ругательства, продолжила:

– Ты у нас почти отличник, а Маша последние месяцы что-то учиться стала хуже. Из троек не вылезает. Вот и возьми-ка над ней шефство. Подтяни по всем предметам. Особенно – по алгебре! Это будет тебе такое общественное задание. Берёшься?

– Ну-у… – протянул Данька, не ожидавший такого поворота событий.

– Значит, договорились, – поставила точку в разговоре учительница. И глянула на Машу: – Адрес ему свой дашь, а дальше без меня договоритесь. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула Маша. И, не поднимая глаз, – это ж надо так умудриться! – посмотрела на Даньку: – Я тебе на листочке напишу. И ты приходи. Прямо сегодня. Полседьмого. Если сможешь…

В кабинет они зашли так: впереди Римма Алексеевна, за ней Маша. Данька галантно, открыв дверь, пропустил вперёд представительниц прекрасного пола. Последним зашёл сам.

На стуле – на его, Данькином, стуле – лежал листок бумаги. Сложенный пополам небольшой листок блокнота. От него пахло – тонко, нежно – женским парфюмом.

«Знакомый запах», – подумал Данька и развернул листок.

Торопливым, но округлым – сто процентов не мальчишечьим! – почерком – синей пастой – будто по линейке – было выведено – одной строчкой: «Не ходи сегодня к Л.».

– Что-то серьёзное? – шёпотом спросила Маша, когда Данька, прочитав записку, убрал её в свой ранец. И пояснила: – У тебя лицо изменилось.

– На перемене поговорим, – также шёпотом отозвался Данька, понимая, что и на перемене ничего такого соседке по ученическому столу не расскажет.

– Шабаршова! Гришин! – Римма Алексеевна постучала по столу ручкой, напоминая, что идёт урок. И огорошила класс: – Приготовьтесь! Сегодня спрошу каждого! Каждого! – повторила она, задерживаясь взглядом на каждом, кто находился в кабинете. Выдержав эффектную паузу, Римма Алексеевна закончила свою мысль: – Спрошу каждого, кроме Гришина и Шабаршовой.