Монгайт: А сейчас у вас как у правительства и аппарата премьера есть какие-то контакты с этой компанией?

Песков: Контакты есть. Да. Может быть, в меньшей степени, чем у наших коллег из Кремля, но есть, причем в плоскости, которая касается инвестиционной привлекательности.

Монгайт: Не совсем понимаю, чьей привлекательности – Кремля?

Песков: Нет. Инвестиционной привлекательности страны.

Таратута: Можно перейти от сложных конструкций к более простым. О вашем участии в PR-кампании премьера Путина и, возможно, будущего президента Путина ходят легенды…

Песков: Я никогда не слышал.

Таратута: Вам приписывают множество разных сюжетов, появляющихся в телеэфире. Например, очень интересно: это вы придумали, чтобы Путин ловил амфору?

Песков: Когда Путин ловил амфору, я был в отпуске и придумать этого я не мог.

Монгайт: А кто придумал?

Монгайт: То есть его подставили?

Песков: Естественно, они были найдены во время экспедиции несколько недель или дней назад. Естественно, их или оставили там, или положили. Это совершенно нормально. Это совершенно не повод для этого злорадства и всего остального.

Таратута: Мы вообще не злорадствуем, мы хотели узнать правду.

Монгайт: А кто же подложил?

Песков: Там огромное количество археологов, причем археологов, которые работают в этой экспедиции на постоянной основе. Там было огромное количество представителей РГО (Русского географического общества), которое в том числе дает гранты на то, чтобы частично компенсировать затраты на проведение этой экспедиции.

Геворкян: Они себя потешили, вы хотите сказать?

Песков: Они никого не потешили. Понимаете? Ведь хочется, если уж Путин нырнул…

Геворкян: …Чтобы вынырнул не с пустыми руками.

Песков: Нет, хочется, чтобы он видел, как это выглядит. Это совершенно нормальное явление.

Таратута: Коль возникла такая тема, то можно я спрошу?

Песков: Я прошу прощения, я скажу еще одну вещь. В целом, насчет легенд и так далее – Путин вообще не нуждается ни в пресс-секретарях, ни в имиджмейкерах, ни в пиар-службах, ни в ком.

Монгайт: То есть он сам решает, что он делает?

Песков: На самом деле, чаще всего он сам…

Монгайт: Вам не трудно работать в этой ситуации?

Таратута: Я все к слову о легендах. Вам и вашему товарищу по аппарату, господину Калимулину, приписывают авторство другой выдающейся сцены, когда тушили пожары в 2010 году. Мы помним, что премьер был в поле, тушил пожар, а президент был в рабочем кабинете. И вот такое распределение ролей, когда они говорили по телефону…

Геворкян: Между березками, по большому телефону.

Таратута: Говорят, что это срежиссировано. Действительно, это должно было быть срежиссировано, потому что кого-то надо было посадить в кабинет, а кого-то – в поле. Оттуда родилась журналистская сентенция и общее впечатление, что премьер – человек дела, очевидно, если он в поле, а президент – человек слова, потому что он отдает распоряжения. Это распределение ролей правдиво? Действительно ли аппараты работали так?

Малыхина: В чем все-таки вопрос, если конкретизировать?

Таратута: Почему березки, как родилась такая сцена?

Геворкян: И кто автор сцены, режиссер?

Песков: Я вам расскажу. Это было в Выксе, если я не ошибаюсь, это был поселок, который сгорел. И когда все это началось, там прошел первый верховой пожар. Ранее никто, и Путин, не знал, что это такое. Когда объяснили, что это штука, которая летит со скоростью под 100 километров в час, от которой убежать невозможно, которая уничтожает все, как взрыв… Там было озеро шириной 250 метров, и огненный шар его перепрыгнул. И когда Путин приехал к людям, у которых только что все сгорело, – вы помните кадры, когда тетка одна его за грудки взяла и трясти начала? И вы думаете, это можно срежиссировать?