Монгайт: Почему казалось, что жуткое? А что оказалось в результате? Здорово?
Песков: Да.
Монгайт: А почему?
Песков: Очень интересно. Это школа жизни, которая, наверное, пригодится всегда и везде и которую нигде больше не получишь. Но чтобы ее пройти, мидовская школа оказалась абсолютно незаменимой. Даже у нас в информационных службах работает очень много выходцев из Министерства иностранных дел.
Таратута: Я опять хочу сменить тему. Дмитрий Сергеевич, когда и как вы узнали то, что мы все услышали на съезде, а именно – что премьер Путин, скорее всего, может стать президентом страны, а президент Медведев…
Песков: Нет, сначала, что президент Медведев возглавит список, а потом…
Таратута: А вы в какой последовательности узнали?
ПЕСКОВ: Я СНАЧАЛА УЗНАЛ ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПУТИНА, ЧТО ОН ПРЕДЛАГАЕТ, ЧТОБЫ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ СПИСОК ВОЗГЛАВИЛ МЕДВЕДЕВ. Я УЗНАЛ ВМЕСТЕ С ВАМИ. Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ АБСОЛЮТНО.
Таратута: То есть вы о решении тандема узнали, как и мы, на съезде?
Песков: Конечно.
Таратута: А как вам кажется, когда они договорились?
Макеева: Дмитрий Сергеевич, вы над нами, по-моему, издеваетесь.
Монгайт: То есть вы настолько не приближены к центру решения вопросов?
Песков: Если вам кто-то говорит, что он знал заранее, – он вам врет. Я вам врать не могу.
Малыхина: Боитесь? Пресс-секретарь – это как личный доктор, он все знает о здоровье. Мне кажется, что вы все-таки…
Песков: Был один посол в Турции, который меня учил, молодого дипломата. Он сказал: «Никто не может заставить дипломата врать, но и никто не может заставить его рассказать всю правду до конца».
Монгайт: Скажите, но вы хотя бы удивились, если вы узнали тогда же, когда и мы?
Песков: Да. Честно скажу, я не думал, что это будет сейчас, так рано.
Геворкян: Тогда сколько людей принимали решение? Один, два, десять человек?
Песков: Два, конечно.
Макеева: Ничто не может заставить дипломата рассказать всю правду.
«НИКТО НЕ МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ ДИПЛОМАТА ВРАТЬ, НО И НИКТО НЕ МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ ЕГО РАССКАЗАТЬ ВСЮ ПРАВДУ ДО КОНЦА».
Монгайт: Мы все узнали, страшно удивились, начали звонить родственникам. А вы кому-нибудь позвонили? Жене: «Ты знаешь, кто будет?»
Песков: Если честно, нет. Я даже никому не звонил. Я был ошарашен вместе со всеми. Поскольку мы были вместе с коллегами из Кремля, то стали сразу какие-то процедурные вопросы обговаривать: о кампании, что, как.
Геворкян: Вам же комментировать потом надо было. Вы даже с ним не обсудили это?
Песков: Что комментировать?
Геворкян: Ну как, потом вам же задают вопросы.
Макеева: Ведь это и степень доверия. Вам же доверяют, я так полагаю? Или наоборот, настолько не доверяют, чтобы никому, никому не сказать?
Песков: Понимаете, есть установка по умолчанию: сморозил глупость, ошибся и сказал не то – на выход. Иногда лучше молчать.
Таратута: Дмитрий Сергеевич, хорошо, вы узнали и услышали эти слова со всеми. Сейчас вам кажется, что президент и премьер договорились о том, что эти слова прозвучат?
Песков: Понимаете, я же не политолог.
Малыхина: При этом вы сказали, что не ожидали так рано.
Песков: Да. Мне казалось, что это должно произойти все-таки ближе к выборам.
Малыхина: Почему?
Песков: Я имею в виду, наверное, раскрытие президентской интриги. А что касается того, когда они договорились, – я не склонен здесь как-то пытаться что-то копать и анализировать, потому что, собственно, Путин, когда выступал, уже сказал: «Мы достаточно давно, года три-четыре назад, договорились».
Геворкян: За все эти годы разговор двух людей не вышел наружу?
Песков: Да.
Геворкян: Вы знаете, я вспоминаю фильм – вы наверняка его видели, называется «Западное крыло». Там одна из героинь – пресс-секретарь президента, и в том случае, когда журналисты задают ей вопрос и она не знает на него ответ, – это катастрофа. У нас нет этой проблемы. Но вы бы там стояли и отвечали на вопросы каждый день, а иногда два раза в день. И поэтому нам так сложно поверить, что даже вы, кому потом предстоит выйти к прессе и все-таки ответить на вопросы наших коллег…