Окаменевший и скрюченный, я стал сам себе психотерапевтом. Не пытаясь познать себя, кто я такой, за что мне все это, начал копаться в себе, искать хоть что-то хорошее. О хороших людях не забывают, а обо мне не помнят. Я вспоминал первые 40 дней – там ничего. Последние десять лет

жизни – ничего. Толстожопая оказалась права – бухло и бабы. Да, не слишком я заботился о своей душе, только эгоизм поправлял, как же легко оправдывать себя перед собой, а перед Аидом не прокатило. В голове мелькнула мысль «что я мог сделать?». Вот и вся психотерапия. Искупая ошибки, я пытаюсь оправдаться перед собой. Получается, что я только сейчас за все заслуги медаль получил.

Шею тянет, двигаться не могу, жалко, нет тела, улыбка маслом растеклась бы по лицу. Чернуха всегда меня радовала, а теперь это собственная история, как тут не смеяться. До смеха мне еще далеко, только этот Гудвин знает, когда. Надо было хоть бабулек через дорогу переводить, а не мразью жить. Раскаяние неуместно, смириться и терпеть, лишь бы не вечно.

Душа живая, только без тела. Совесть не потерялась в могиле, она приклеилась ко мне здесь, в аду. Грызла меня все сильнее и сильнее, лицо матери в слезах видел как единственную картинку, ее голос и вопрос «зачем?» как на повторе крутились в голове. Хорошо, что я мертвый, так бы с ума сошел. Это все только провоцировало боль и удушье.

В своих фантазиях я хотел умереть и воскреснуть, а не сдохнуть. Полежал бы себе пару деньков, собрал публику и обратно – в свою обычную жизнь. Напугал и встал, всех обнять, со слезами. Посмотрел, как я им всем дорог и как они меня любят. Такой простой киношной картинкой я все это видел в своих пьяных эгоистичных мыслях. Я хотел воскреснуть, а не сдохнуть! Здесь меня не встретил апостол, только Люцифер. Он щедро меня наградил привычными для него подарками.

Я перестал вовсе думать о том, как все можно поменять. Не имеет смысла вся фантазия о семье, детях и хороших поступках. Библия всю информацию нам дает, но мы ее не читаем. Зачем? Мы умнее и сами знаем, как поступать. Есть вискарь, а оправдания сами придут. В эту жизнь я вошел без билета, на выходе Аид оказался контролером, а у меня ни денег, ни проездного. Вот и приехал на конечную за возмещением ущерба, касса – впереди, моя тележка полна покупок: аукционная похоть, зависть со скидкой и суицида взвесил себе. Я и не знал, что его я прихватил еще в 20, когда по венам протекал героин вперемешку с подъездной известкой. Какие покупки, такая и цена.

Тут неожиданно появился свет. Гудвин, похоже, ко мне в гости пришел, быть беде. Какой новый аттракцион его щедрости меня ждёт? Да куда уже больше? Только пилорама остается.

– Адреналин?! – услышал я.

– Что?! – он думает, что я заскучал по энергетику, или это такое поощрение?

Я почувствовал жжение в груди: «О-о-о, прям забавляется, сука». Вместо стонов писк восьмибитной «Денди», как будто картридж вырвали во время игры.

– Че за херня?

Меня тряхнуло, снова тряхнуло. По телу пробежал электрический разряд. Свет ударил в глаза, шум вперемешку с голосами. Я вижу лица людей над собой в масках и халатах. Врачи! У них что, тут скорая есть? Нет… Они настоящие, и я настоящий, по ходу стал чувствовать ноги, руки, тело. Да, я живой! Живой!

– А что со мной? Как я тут оказался и что со мной на самом деле?

Поглядев по сторонам, я увидел мать и брата в халатах и слезах. Я жив! А что случилось, мне уже не важно! Я тут чуть жизнь не просрал!

Мне захотелось всех обнять, попросить прощения за все, что привиделось, пока врачи приводили меня в чувство.

Нет, я не умер. Я просто сонный упал с подоконника и пробил себе голову. И пока был в отключке, увидел неслабую картинку… Брат был гостем, а я про него забыл. Уже все не важно, с такой потерей сознания и приобретением другого аж жить захотелось!