Я потом узнавал: лайка выжила, но работать больше не стала. Так часто бывает: пережитые страх и боль угнетают собачьи инстинкты.

В будке хорошо, а в степи лучше

Сейчас Джек живёт у меня дома, во дворе. У него красивая, тёплая будка, его не привязывают, не сажают в вольер. Он почти на свободе. Толстый, как маленькая бочка с ножками, его хорошо кормят. Плохо слышит, потому что часто болели уши. Это вечная беда спаниелей. Вода попадает в уши и плохо вытряхивается. Хоть мы и следили, и лечили, но не уберегли. Его любит вся моя семья. Особенно внуки. Он для них друг. В общем, заслуженная старость. Но нужен ли ему этот комфорт? Каждый раз, когда я выхожу во двор, он подскакивает, как пружина, пытается проскочить в калитку. Я не пропускаю его к машине, он смотрит на меня с такой обидой, что мне становится больно. Постоит немного и смиряется. Плетётся назад обиженный. И так по десять раз на дню. Сложное это дело – держать животное, которое рождено для охоты. Но такова наша жизнь. У нас, людей, есть ещё много чего, а у братьев наших меньших нет ничего, кроме нас и заложенной в гены страсти, от которой нет избавления даже в старости.

Не люблю давать советы. Но сейчас позволю себе обратиться к охотникам. Прежде чем заведёте собаку, крепко подумайте, способны ли вы в течение 10—15 лет отвечать за живое существо, которое будет постоянно рядом? Подумайте, как к этому отнесутся ваши близкие. И помните: для нас охота – всего лишь увлечение, иногда совсем не продолжительное, а для собаки – единственный смысл жизни.

В пору моего детства самым распространённым авто была знаменитая полуторка. Зимой, катаясь на коньках, мы цеплялись за задний борт медленно идущих на повороте машин специально сделанными из толстой проволоки крюками и мчались по снежному накату. За что иногда получали крепких тумаков. А летом ходили в совхозный гараж, где иногда удавалось уговорить знакомых шофёров прокатиться в кузове этой тарахтящей самодвижущейся повозки. Было здорово. Стоя, мы крепко держались за расхлябанные борта, нас мотало из стороны в сторону, а мы визжали от восторга.

Дюжина обуви у дома с антенной

После началки я перешёл в пятый класс средней школы и там подружился с Валерой Богатищевым. В шестидесятых на Ставрополье активно осваивали месторождения нефти. Вот тогда я узнал о могуществе чёрной подземной жидкости. Рядом с аулом Камыш-Бурун был построен нефтеперерабатывающий завод, при нём вырос город Нефтекумск. А в нашем селе Левокумском волшебным образом появился посёлок нефтяников. Он прилепился к селу со стороны новой автотрассы, и в народе назывался Нефтегородком. Сюда переселяли специалистов-нефтяников со всей страны. У них была другая, отдельная от села жизнь. Семейные селились в новых двухквартирных домиках, одинокие – в больших общежитиях. По вечерам в городке было шумно и весело.

Нефтяники хорошо зарабатывали, после посещения своего магазина молодёжь гуляла «от рубля». Родители Валерки работали на промысле и сыграли очень важную роль в моём образовании. У них в доме было то, что я смог позволить себе купить только лет через пятнадцать: телевизор. Определить счастливых обладателей этого чуда тогда было очень просто по стоящей на растяжках высокой антенне. А вечеpoм, по огромному количеству обуви у порога. Существовало понятие: пойти на телевизор. В одной комнате собиралось по десять-пятнадцать телезрителей, сидели и лежали прямо на деревянном полу. Хозяевам телевизора они доставляли немало хлопот, но отказывать гостям считалось неприличным. Владельцы чудесного ящика выполняли важную просветительскую миссию.