Мы в восторге. Кто потоптал вязкие болота, испытал чувство досады от потери добычи из-за невозможности достать её после удачного выстрела, поймёт меня. С этого момента в моей охотничьей жизни произошли серьёзные изменения. Если раньше решение о поездке на охоту принималось только мной, то сейчас – вдвоём. А так как это ушастое существо всегда было только «за», собственно, выбора у меня не стало.

По тонкому льду

И чего только он не вытворял на охоте! Однажды с моим другом-профессором поехали на реку Калаус. Расположились на крутом изгибе. Высокий берег, река глубоко внизу. Ждём утку с другого берега. В трёх-четырёх километрах – совхозный ток, там утка кормится. Потом летит на воду. Река замёрзла, но там, где мы, образовалась длинная промоина.

Смеркается. Пошёл лёт. Утка летит низко и сразу падает вниз, в промоину. Стреляем, как в тире. Вернее, стреляет мой друг, я просто не успеваю. Надо быстро собирать добычу. Джек после каждого выстрела бросается вниз. Мгновенно подхватывает утку, иногда не давая ей даже упасть на лёд.

Вдруг одна падает в промоину, он – немедленно за ней. Хватает. Их обоих быстро несёт течением. Метров через 30 промоина должна закончиться. Бегу по берегу. Кричу ему, чтобы бросил утку. Не бросает. Вода заканчивается. Джек хватается за острые края льда, утку не отпускает. Речка тянет его вниз, под лёд. Ложусь на лёд. Он трещит. Пытаюсь стволом ружья подцепить Джека. Не удаётся. Отбрасываю ружьё в сторону. Распластываюсь на льду, дотягиваюсь, хватаю за шерсть. Держу, но не могу двигаться ни вперёд, ни назад. И вдруг понимаю: сам сползаю к нему. Лёд скользкий и подо мной уже просел. Не знаю, как поступить.

Спасает мой учёный друг. Тащит меня за ноги, я тяну Джека, он – утку. Вытащили. Профессор интересуется моей вменяемостью. Я ору на собаку. Охота окончена.

Пора отмечать удачу. Выпиваем. Начинаем дико хохотать. Джек не проявляет никакой благодарности, его больше интересует колбаса. Ура! Живём дальше. Джек носил водоплавающих и зимой, и весной, и осенью, в любую погоду, в любое время. И не только их. Осенью и зимой он охотно поднимал зайцев, выгонял из лесополос, поднимал с лёжек. Летом – куропаток, перепелов, вальдшнепов.

А заяц поплёлся в кусты

Лето, жара. Идём вдоль лесополосы. Джек чешет её челноком. Подаёт голос. Из посадки выскакивает заяц, Джек – за ним. Конечно, догнать он не может, но и не отстаёт. Мчатся вдоль лесополосы, где в конце стоят две «Нивы». Представляю, как плохо сейчас Джеку. Раскалённый воздух обжигает бронхи, лёгкие, мгновенно «высушивает» организм. Почти физически ощущаю его боль. Но ничего не могу предпринять. Вперёд его гонит всесильный инстинкт. Но тут происходит невероятное: видимо, оба смертельно уставшие, они добираются до автомобилей и оба падают под них – каждый под свой. Так и лежат, захлебываясь горячим воздухом. Смотрят друг на друга. Пока мы не подходим совсем близко. Теперь заяц поплёлся в кусты, а Джек – ко мне. Главное сейчас – вода. Лью из бутылки в руку, он пьёт, останавливается, смотрит с благодарностью, опять пьёт. Напился и опять – в тень машины. Думаю, а каково зайцу? В раскалённой степи вода – большая редкость.

В общем, Джек устроил мне весёлую и насыщенную жизнь. Он в молодости не получил начального воспитания – не прошёл курса общей дрессировки. Поэтому с ним было сложно и на охоте. На него приходилось буквально садиться, закрывать ему глаза, не давая увидеть птицу, чтобы не спугнуть раньше времени. Но это издержки полностью окупаемые. Историй о Джеке я мог бы рассказать сотни.

Пугливый курцхаар