Эта лукавинка словно ободрила Долгова, сердце которого вдруг учащенно забилось. “Какая красотища в дырище этой пропадает!– подумал восхищенно.– Смех и горе!”

– Такой интересной женщине не к лицу сердиться,– как можно мягче сказал он, улыбаясь.– Тем более, я человек непьющий. За мною попутно машина должна заехать, на буровую забрать, вот я и хотел позвонить.

– Хм… а почему тогда одет, как бомж?– спросила она недоверчиво.– Шубу, небось, просадил?

– Откуда мне знать, что у вас такие морозы?.. На работу устаивался, у них в конторе только валенки мне подошли, полушубки как на слонов сшиты.

– Треплешься так, что и поверить можно,– сказала она недоверчиво.– Дыхни-ка, красноречивый!

– Ну, это знаете…– пробормотал Долгов.

Все же неуверенно поднялся на ступеньку и осторожно дыхнул.

– Что, в зобу дыханье сперло?– усмехнулась она и скомандовала:– Сильнее!.

Досадливо крякнув, он набрал в грудь морозного, обжигающего воздуха и с шумом выдохнул.

– Надо же… Сказала красавица и слегка пожала плечами. Не понятно было, удивлена она или разочарована.– Откуда ты такой взялся в наших краях?

– Да так… Из одного известного городишки благодатной южной полосы.

– Что же тебя погнало из этой благодатной полосы?

– Да уж погнало…– Долгов не был расположен откровенничать с незнакомой женщиной, пусть она хоть и красавица писаная.– Вот решил счастья поискать на далеком севере, развлечься немного после суеты городской. Кочегаром взяли…

– Ха! Развлечься ему захотелось!– засмеялась вдруг она.– Эти ваши буровики так развлекаются, когда с выходных через наш поселок едут, что горы бутылок за собой оставляют. У них же не бабы – стервы, ни одного мужика мимо себя не пропустят! Так что по адресу попал – поразвлекаешься.

– Я, наверное, не так выразился,– смущенно пробормотал Долгов, но она только махнула рукой.

– Чего уж не так? Так!

Украдкой любуясь ею, он подумал, что даже грубая насмешливость не вредит ее привлекательности.

– А я, знаете, равнодушен к этим… как вы сказали, стервам,– сказал он небрежно.

– Ну-ну.

– Может, я вас увидел, и мне никакие женщины не нужны…

Красавица вдруг ощетинилась и зло процедила:

– Ты мне зубы-то не заговаривай! Зал ожидания с другой стороны – катись и жди свою машину.

– А позвонить? Надеюсь…

– И не надейся! В возрасте, а туда же…

Она повернулась уходить.

– Жалко вам, что ли?

– Запрещено со служебного! Иди на почту и звони, сколько влезет.

Она хотела еще что-то сказать, наверняка дерзкое, но только смерила приезжего долгим взглядом, в котором мелькнуло что-то вроде сожаления, смешанного с женским любопытством. Дескать, извини, но с вашим братом-охальником только так и надо. Впрочем, дверью она хлопнула оглушительно. Так показалось Долгову.

– Рюкзак-то хоть можно оставить?

– У меня не камера хранения!– донеслось из-за двери.

“Чего это она?– недоумевал Долгов.– Как с цепи сорвалась… Не-ет, с такой дело иметь – себя не уважать.”

Пришлось ему с грузным рюкзаком за плечами тащиться в поселок. Но и там неудача: почта на замке. И никого нет, будто вымер поселок. Одна только старуха тащила по дороге пустые санки. Спросил, где носит почтовую работницу, та лишь рукой махнула:

– Сами, бывало, днем с огнем ищем почтовиху нашу.

Не рискуя разминуться с машиной, Долгов чертыхнулся и потопал обратно на станцию, кляня неудачный день.

Снег в негнущихся валенках подтаял. Кровавые мозоли. Кажется, были обеспечены на обеих ногах. Еще и погода испортилась окончательно. Серая непроницаемая мгла залепила небо, между редкими кустиками карликовой березки зловещими змеями ползла поземка. Над горизонтом, где совсем недавно было солнце, еле угадывалось бледное пятно. Когда шел в поселок, ветер подталкивал в спину, теперь же беспощадно хлестал по лицу колючим снегом. Долгов пытался идти и боком, и задом наперед, но ветер хлестал по щекам с прежней жестокостью.