Марья Петровна плакала. Крупные слезы текли по ее круглому лицу, и она утирала их концами камуфляжного платка, по-пиратски повязанного на голове.

– Вы врете, – произнесла она, наконец справившись с рыданиями. – Вы все врете. Думаете, мы телевизор не смотрим, сериал «Сверхсекретные материалы»?.. Вызовете сейчас огнеметчиков, и выжгут они нашего доброго из норки его…

– Марья Петровна! – Андрей обнял рыдавшую женщину за плечи. – Ну какие огнеметчики! Если я в вашу глушь опергруппу пошлю, она меня еще дальше пошлет! Телевизор лучше меньше смотрите… А хотите, я вам помогу заявку на грант в фонд Сороса оформить на создание музея-мемориала «СвирьЛАГа»?

– Нет, – хлюпнула носом Мария Петровна. – Нам чужих не надо. Прознают – убьют нашего доброго.

– Почему вы его добрым называете? – спросила Карина. – Он ведь людей ест.

– И, девонька, кто у нас только людей не ест… – пожала плечами Мария Петровна. – Наш добрый хоть ест кого надо…

В молчании они дошли до машины.

– Вас подвезти? – спросил Андрей у Марии Петровны.

Та отрицательно покачала головой, закинула карабин на спину и, понурившись, побрела в глубь развалин лагпункта.

Карина села за руль, Андрей – на заднее сиденье, и они поехали.

– К реке, – сказал Андрей. – К любой реке. Мне кажется, я никогда не отмоюсь от этой вони.

– Ты действительно не будешь вызывать опергруппу? – спросила Карина.

– У нас крупнокалиберные пистолеты, Карина, – помолчав, сказал Андрей. – Мы сами могли бы расстрелять аспида в его логове. Но мы же не сделали этого.

– Он не нападал.

– Вот именно. Если у людей отняли добро, хотя бы зло им надо оставить?

– Не знаю… – Карина напряженно смотрела на дорогу. – Зло дает метастазы. Если в этом селе возник настоящий неоязыческий культ, да еще с человеческими жертвоприношениями, не получим ли мы в итоге новую банду, пострашнее вампирской? Да, я все понимаю, сейчас культ носит охранительный и адаптационный характер. Но ведь он может трансформироваться?

– Может, – пожал плечами Андрей. – А может и отмереть. Усилиями того же отца Геннадия. Что до уголовных преступлений, совершенных этими женщинами, то, во-первых, наша контора убийствами не занимается, а, во-вторых, все эти убийства, скорее всего, можно квалифицировать как превышение пределов необходимой самообороны. В конечном итоге женщины защищали свои какие-никакие, а дома от мужей-пропойц.

– Все же мне было бы спокойней, если бы ты убил эту гадину, – сказала Карина.

– Ага. Но ты тогда должна была бы пристрелить Марью Петровну, – парировал Андрей.

Грунтовку сменила узкая, вся в заплатах полоса асфальта. Через полчаса пути она влилась в широкое четырехполосное шоссе. Карина повернула на Питер и включила сирену, чтобы встречные уступали дорогу и можно было бы лететь в свое удовольствие на закат под сто шестьдесят километров в час.

Пламя камина бросало черно-багровые отблески на кожаные книжные переплеты. Тени скользили, скрещиваясь на фигурах двух химер, стоящих в углах кабинета.

– Хорошо, когда новое дело начинается вот так, – сказал Андрей, – в мягком кресле у камина, со стаканом виски в руке…

Из соседнего кресла донесся голос Карины:

– Никаких срочных ночных вызовов, никаких погонь за вурдалаками, никаких драк на крышах при полной луне… Даже скучно.

– Скучно не будет, – ответил Андрей. – Готовься, напарница. Налей себе еще «Белой лошади». Мы вступаем в схватку с древнейшим ужасом человечества – «чужими».

– Ты про архетип ящера в мифологии? – спросила Карина.

– Шире, коллега. «Чужой» – не обязательно ящер. Вспомни распространенный сказочный мотив «жениха-зверя». Что он обозначает, по-твоему?