С кровью по нежной, нетронутой временем, коже

Жизнь вытекает и гаснет на левом предплечье.

Да, я любил тебя так, как влюбиться не может

Ни популярный артист, ни мажорик беспечный.

Вдохи и выдохи, чуткие сны и ангина, —

Беды делили, а радость на два умножали.

Я без тебя – пустота, я – твоя половина,

Острая грань на изящном холодном кинжале.

Слов было мало, и губ, и объятий, и ласки.

Небо к ногам. Мы по звёздам гуляли ночами.

Дура-луна от смущения жмурила глазки

И вековые дубы головами качали.

Но зашуршала засохшими листьями осень.

Ветер колючий, скитаясь по сумрачной чаще,

Сотни снежинок в шершавых ладонях приносит…

Редко со мной, а с иными ты ласкова чаще…

И не моя… Но другим ты достаться не можешь!

Слёз покаянья и скорби не примешь. Навечно

С кровью по нежной, нетронутой временем, коже

Жизнь вытекает и гаснет на левом предплечье.

Я однажды засну в пышнотелой скирде,

От забот и невзгод отдохнувший вполне.

И пойду по траве, по земле, по воде

На мерцающий свет в приоткрытом окне.

Там, где корни уходят во влажный песок,

Сероглазую рыбу хранит стрелолист,

Где течёт по сосне янтареющий сок

На прибрежные выси приокской земли.

Где за каждым забором раскинулся сад,

В разнотравных лугах земляника растёт.

Где на листьях прозрачная зреет роса,

А на пчёлах гречишный и липовый мёд.

Озарённое светом, всё ближе окно,

И всё ближе и ближе бревенчатый дом.

Дом, как в детстве – большой, пребольшой и родной.

Дед и бабушка вышли встречать с рушником.

А за ними отец с безмятежным лицом,

Улыбается прадед в седые усы.

А за ними народ заполняет крыльцо

И весёлые песни невнятно басит.

Приглашают – входи. И в душевном ладу

Беспечальную вечность в любви проведёшь.

Я же, молча, сажусь у порога и жду.

Ты придёшь, ты придёшь, ты придёшь.