А Дуняша у нас девчонка боевая и за своих стоит горой. Вот и теперь - даже не дёрнулась на мой вскрик, а затараторила своему горе-папаше в лицо:

- Как тебе не стыдно! Ты почему уехал? Знаешь, как мама плакала?!

Маленькое девчачье тельце дрожало от гнева. Ярослав ошеломлённо уставился на меня:

- Ты сказала ей правду?

Я утвердительно кивнула.

- А почему мне - не сказала?!

Кажется, этот удивительный человек тоже был зол.

- На это было много причин, но какой смысл их теперь обсуждать? - вздохнула я.

- А я считаю, смысл есть! - строго нахмурившись, возразил он и огляделся. - Мы можем поговорить... где-то... цивилизованно?

Вообще-то, у меня планы. Огород и домашние задания по русскому трёх классов. Но кого это интересует? Ладно, нам всё равно придётся поговорить, рано или поздно, и лучше, конечно, оторвать этот застарелый присохший пластырь быстро, а не растягивать "удовольствие".

Я много раз представляла этот день. Знала, что однажды он выяснит о своём состоявшемся против его воли отцовстве и придёт за объяснениями. В другой момент мне казалось, что - нет. Ярослав перевернул эту страницу и даже не позвонил ни разу, чтобы спросить, как дела.

Но даже в самых ожесточённых против него фантазиях я не представляла, что он... разозлится! Какое право он имеет злиться на меня? Уж я-то чем перед ним провинилась?!

- Дунь, иди к бабушке, - сказала я дочери, но та упрямо замотала головой.

Ярослав тоже попросил:

- Пусть останется.

- Ты хочешь выяснять отношения при ребёнке? - удивилась я.

- Я не собираюсь... ссориться. Мы просто поговорим.

- Ладно...

Мы втроём прошли на задний двор, и маленькая Дуняша охраняла своего папашу, как будто он собирался опять сбежать. Она не сводила с него глаз, и по всему было видно, что ей ужасно хочется его потрогать... возможно, и не так грубо, как в первый раз. Она выплеснула свой гнев и теперь испытывала острое любопытство, а может, и ещё что-то, чего раньше не имела повода проявить.

Ярослав сел на лавочку и протянул одну руку к нашей крошке, разглядывая её с безмерным удивлением и... умилением?

Сама принцесса смотрела на протянутую к ней конечность с сомнением, как на диковенное животное или насекомое. Папа поймал её за пальчики и тут же отпустил, как только она потянула.

- Почему такое странное имя - Дуняша? - негромко спросил Ярослав, уже втягиваясь в игру с дочерью: она осторожно, медленно подносила ручку к его большой кисти, а потом дёргала назад, когда он пытался схватить, и радостно хихикала, если успевала.

- Мама сильно хотела, чтобы внучку так звали. Она очень помогла мне в трудный момент... Приняла, нянчилась с нами, последнюю копейку на нас тратила, не говоря ни слова упрёка.

Ярослав покачал головой:

- Насть, ну это же полнейшая глупость! Дуня - внучка мэра N-ска. У вас могло быть всё, к чему эти лишения?

- Я не хотела никому ничего навязывать. Ты отказался... от неё. Значит, она только моя дочь. И мэр N-ска не имеет к ней никакого отношения.

Ярослав явно начал закипать:

- Ты же не хочешь сказать, что запретишь нам видеться..?

- Нет. Мы говорим о прошлом.

Он выдохнул и немного расслабился. А я засмотрелась на него. Он так изменился... Честно сказать, я его даже не сразу узнала. Причёска изменилась, стала простой и короткой, без всяких чёлок и прочих модных штучек, лицо возмужало. Вроде бы, Яр стал ещё выше и шире в плечах... но это не точно, может, только кажется, мы же давно не виделись. Точно изменилась фигура: стала как-то крепче, основательнее. Как будто прежде, три года назад, он её подкачивал в спортзале, но неравномерно и непостоянно, а потом ему пришлось много и тяжело физически работать, и сила буквально вошла в его мышцы и кости, её теперь даже голодной диетой оттуда не выгонишь.