— Нет, не выдержала бы, — нервно мотаю головой. — Ты бы меня сломал. Сразу.

Шмыгаю носом, лихорадочно вытираю ладонью набежавшие на глаза слезы.

— Наверное, я должна радоваться, что все так. Что есть хотя бы эта отсрочка. Но что-то мне совсем не радостно. С тобой — жутко. А без тебя, когда ты… такой. Мне очень страшно.

Замолкаю.

В голове полный сумбур.

Эта моя речь явно не то, о чем стоит говорить. И вряд ли бы Айдарову понравилось такое.

— Хочу, чтобы ты вернулся, — выдаю, сама себя едва слышу. — Но и ты меня пугаешь. Ты вообще самый страшный человек, которого я знала.

Застываю.

Сначала не вполне понимаю, что происходит. А потом меня обжигает — его пальцы сжимают мою ладонь. Сильно. Ощутимо. И теперь чувствуются куда горячее, словно окатывают огнем.

+++

друзья, поздравляю со светлым праздником Рождества! Пусть у вас все будет хорошо:)

13. 13

Рефлекторно стараюсь убрать руку, но ничего не получается.

Остаток слов, которые собиралась выпалить, забиваются в горле, и у меня совсем не получается ничего произнести.

И тут же оживают приборы, датчики. Слышится все более отчетливый писк. Будто в прошлый раз, когда я звала врача, когда мне почудилось, что Айдаров очнулся.

Поднимаю взгляд на него. Но глаза словно затуманены набежавшими слезами. Торопливо вытираю их свободной ладонью, прохожусь пальцами по векам.

И уже по-настоящему каменею.

Он смотрит на меня.

Это уже точно не кажется. Не может быть какой-то нервной фантазией. Его глаза буквально впиваются в меня. Как и всегда. Нет, даже жестче.

Тяжелый взгляд ощутим физически. От него бросает то в жар, то в холод. И лихорадочная дрожь напряжения пробегает по телу.

Он слышал… все.

Каждую мою фразу, выданную на эмоциях. И вряд ли мне стоило быть с ним настолько откровенной.

Нет, нет. Определенно не стоило.

Невольно качаю головой. Снова веду рукой. Инстинктивный жест. Безуспешно стараюсь освободиться. Броситься прочь из палаты.

— Врач, — выпаливаю. — Нужно позвать врача.

Айдаров ничего не отвечает. Глаз не отводит.

И каким-то образом я понимаю, что он против. Без слов. Это просто читается в его прямом и жестком, немигающем взгляде.

По всему видно, что он не хочет, чтобы я уходила.

Морозные вспышки пробегают по груди. По спине. Холод сковывает меня словно панцирем.

И некоторое время действительно не могу шевельнуться. Не пытаюсь. Попадаю под воздействие темных глаз и ничего не получается с этим сделать.

Меня отрезвляют все громче звучащие приборы.

Сама не знаю, как сбрасываю оцепенение. Все же подаюсь вперед и жму на уже знакомую кнопку вызова медсестры.

Дверь распахивается. Чуть ли не через секунду.

Появляется врач. Несколько медсестер. Еще какой-то мужчина в белом халате. Его лицо выглядит незнакомым.

Растерянно глянув по сторонам, снова смотрю на Айдарова.

Он морщится. Недоволен.

— Извините, вам лучше сейчас выйти, — говорит врач.

— Как он? — от волнения с трудом двигаю губами. — Ему… лучше?

Боюсь, что-то спрашивать. Вроде и хороший знак, что Айдаров настолько сильно сжимает мою руку, глаза открыл. Но…

— Мы обсудим это позже, — замечает доктор.

Пока еще здесь нахожусь, смотрю за всем. Вижу, как Айдарову делают несколько инъекций.

Медсестра заслоняет его лицо, когда подается вперед.

Наш зрительный контакт разорван.

Меня выводят из палаты.

Уже за дверью осознаю, что Айдаров не заговорил. Не знаю, как бы он промолчал. Особенно после тех моих фраз.

Может, не слышал?

Надежда мелькает под сердцем и тут же сгорает.

Нет. Все он слышал. По глазам было понятно. Очень… заметно.

Так и стою, прислонившись спиной к стене, пока не выходит врач. Поворачиваюсь, смотрю на него, опасаясь задать вопрос.