— Почему сразу — «избегает»?

— Извини, но как еще?

— Ну может другая причина есть. Может он меня так наоборот… хм, прикрыть пытается. Наш главный против того, чтобы мы тут романы крутили, сама ведь знаешь.

— Знаю, однако…

— Все.

Медсестра шикает.

Тяжелые шаги звучат совсем близко.

— Добрый день!

— Здравствуйте!

Фразы звучат словно нараспев. Девушки еще что-то сказать пытаются, но никакого ответа не получают.

Дверь распахивается.

Медведь показывается на пороге.

— Идем, — бросает холодно.

Поднимаюсь, следую за ним.

Медсестры бледнеют. Одна сильнее другой. Оторопело переглядываются, осознавая, что весь их откровенный разговор был услышан.

Но совсем не до этого. Какие бы мерзости по случайности не узнала, пока была в комнате ожидания.

— Улучшений нет, — заключает Медведь, когда усаживается за руль, заводит двигатель и переводит взгляд на меня. — Что думаешь делать?

Застываю, похолодев.

— А что я могу сделать? — вырывается невольно.

Я же не врач. Даже не медсестра. Понятие не имею, как можно сейчас помочь Айдарову.

— Не знаю, — мрачно замечает Медведь. — Но если дальше так пойдет, то пользы от тебя никакой.

Молча смотрю на него.

— Тогда зачем ты здесь? — спрашивает он.

12. 12

— Я здесь, потому что я его жена, — отвечаю тихо.

Медведь мрачнеет.

— Жена, — повторяет он таким тоном, будто это ругательное выражение, а после холодно прибавляет: — Тогда старайся лучше, жена.

— Я делаю все, что могу.

— Мало делаешь.

Он отворачивается и смотрит на дорогу, потому что как раз выезжает с парковки.

А меня так и подмывает бросить — а ты больше делаешь? Медсестер по процедурным зажимаешь. Это твоя помощь?

Но сказать такое будет глупостью.

Не даю волю эмоциям. Подавляю всплеск.

Дорога до дома проходит в звенящей тишине. А после Медведь так же молча провожает меня до самой квартиры.

Ни слова больше.

Выдыхаю, когда дверь за ним захлопывается.

Наступает новый день. И новый визит в палату. Врач оставляет меня рядом с Айдаровым и выходит за дверь.

Так и чувствую давящий взгляд Медведя на себе.

Мы едва ли парой слов сегодня обмолвились. Не то, чтобы я хотела с ним больше говорить. Скорее даже наоборот.

Но понимаю, насколько опасное и шаткое у меня положение.

Медведь меня терпит. Ровно до того момента, пока остается надежда, что в состоянии Айдарова может хоть что-то сдвинуться в лучшую сторону. Но если все останется как есть. Если усугубится…

Обрываю тревожные мысли.

Ощущаю, как накатывает паника и подавляю ее.

Нужно пробовать снова. Возможно, надо сказать что-нибудь другое? Но что?

Беру Айдарова за руку. Сейчас его пальцы кажутся прохладнее, чем были вчера. Или мне чудится?

Очередной тревожный знак.

— Мне страшно, Самир, — выпаливаю, сама не замечаю, как начинаю, а после уже не могу остановиться: — Я никогда не хотела за тебя замуж. Отец обещал тебе в жены мою сестру. Старшую дочь. Не меня. Но ты решил иначе. И да, я сбежала. Просто потому что хотела свободы. Другой жизни. Нормальной жизни. А не золотую клетку. Еще и с тем, как ты привык… изменять. Быть с разными женщинами. Не о таком я мечтала. Понимаешь? Думала, закончить универ. Пойти работать. Встретить свою любовь. Не представляла, что мне придется выйти замуж так рано. Еще и жить по чужим правилам. В четырех стенах. Без права на… да на хоть что-нибудь.

Горло сдавливает. Подступают слезы.

— Ты нашел меня, — продолжаю, с трудом глотая ком в горле. — В ярости. Злой. На тебя даже просто смотреть было жутко. А когда ты собирался меня… наша первая брачная ночь могла стать моим худшим кошмаром. Даже не знаю, как бы я это выдержала.

Зажмуриваюсь. Сжимаюсь вся.

И продолжаю чуть слышно бормотать.