– Марк! – она попробовала ещё раз, обнимая его сзади. Он дрожал, как в лихорадке. – Я не хочу тебя исправлять. Я хочу понять.

Он резко развернулся, прижав её к стене. Их дыхание смешалось – её прерывистое, его яростное.

– Ты не сможешь, – прошептал он, и вдруг его губы нашли её губы. Поцелуй был горьким, как пепел, и солёным, как слёзы. Алиса утонула в нём, цепляясь за его куртку, но он оторвался так же внезапно, как начал.

– Видишь? – он вытер рот тыльной стороной ладони. – Я даже это делаю как подлец.

Дверь захлопнулась. Алиса сползла на пол, касаясь пальцами губ. На столе звонил телефон – Артём, журналист из структуры романа, прислал сообщение: «Приезжаю завтра. Будем копать прошлое Соколова. Готовься к сенсации».

А за окном, на фреске, чьи-то вандалы нарисовали поверх семьи Марка кровавые потеки. Лика, пробегая мимо, крикнула в форточку:

– Не волнуйся, закрасим! Это просто туристы…

Но Алиса знала – туристы здесь не ходили ночью.

Дождь хлестал по стёклам, превращая фреску в размытое пятно. Кровавые потеки растекались по стене, смешиваясь с водой, будто море плакало за них обоих. Алиса стояла под зонтом, сжимая баллончик с белой краской. Кисть дрожала в руке. Каждый мазок казался предательством – будто она замазывала не вандализм, а память о той ночи, когда они рисовали вместе.

– Давай я помогу, – Лика выхватила баллончик, не дожидавшись ответа. Её движения были резкими, будто она закрашивала собственную злость. – Артём – мразь. Он уже в городе, кстати. Видела его утром в баре – копался в телефоне, искал контакты Марка.

Алиса не ответила. Губы всё ещё горели от прикосновения Марка, а в ушах звенели его слова: «Я даже это делаю как подлец». Она провела рукой по стене, где раньше были силуэты его родителей. Теперь тут красовался похабный рисунок и надпись: «Убийца».

– Это не туристы, – прошептала Алиса. – Он сам пришёл ночью. Видела его следы…

Лика замерла, краска капнула на ботинок.

– Марк? Не может быть.

– Нет. Тот, кто это сделал… На нём был плащ с капюшоном. Но он знал про маяк. Знает, как ударить больнее.

Ветер донёс обрывки музыки из «Прилива». Марк открыл кофейню, несмотря на воскресенье. Алиса видела его в окне – он мыл кружки, яростно теряя губкой, будто стирал с них следы своих пальцев.

– Артём, – выдохнула Лика. – Это его почерк. В прошлый раз, когда он писал про Марка, тоже анонимки по городу расклеивал. «Сын погибших, или виновный?» – помнишь?

Алиса сглотнула ком в горле. Она достала телефон, перечитала сообщение Артёма: «Готовься к сенсации». Сенсация уже здесь, на стене, в этих кровавых мазках.

– Надо предупредить Марка, – она сделала шаг к кофейне, но Лика схватила её за рукав.

– Стой! После вчерашнего… Ты уверена, что хочешь? Он сейчас как раненый волк.

– Именно поэтому.

Дверь «Прилива» оглушила её звоном колокольчика. Марк не обернулся, продолжая вытирать стойку. Запах кофе смешивался с химической горечью моющего средства.

– Закрыто, – бросил он вполоборота.

– Это Артём. Он уже здесь. И это он испортил фреску.

Марк медленно повернулся. Его глаза были красными, веки опухшими, будто он не спал всю ночь. В руке он сжимал нож для резки бумаги – маленький, с чёрной ручкой.

– И что? – он ткнул ножом в стол, оставляя царапины. – Пусть рисует. Пусть разрушает. Всё равно это никто не увидит.

– Увижу я! – Алиса ударила ладонью по стойке. Чашки звякнули, как испуганные зверьки. – И ты увидишь. Потому что мы закрасим это. Снова и снова, если понадобится.

Он рассмеялся. Звук был ледяным.

– Ты наивная дура. Думаешь, краска всё исправит? – он подошёл так близко, что она почувствовала запах виски. – Артём не остановится. Он будет копать, пока не найдёт их тела. Или мои.