Установив градусник в подмышечную впадину жены, Герман снова наблюдал за минутной стрелкой часов. Мужчина успокоился и больше не испытывал жуткого страха потери близкого человека.

Градусник показывал 37,6. Герман обрадовался.

Маргарет выпила воды и уснула. Герман лег в кровать и тоже уснул.

Маргарет проснулась рано, посмотрела в окно. Светало. Часы на стене показывали почти четыре утра. Маргарет почувствовала снова жар.

– Герман, – произнесла она.

Герман сразу же проснулся.

– Что? Снова жар? – догадался он.

– Да, – ответила Маргарет.

– Нужно вызвать скорую.

– Герман, я не хочу…

Не успела закончить Маргарет, как Герман продолжил:

– Это не шутки, это твое здоровье.

Он снова поставил ей градусник. Подержав 5 минут, Маргарет протянула его Герману. Увиденное повергло его в шок – 39,2…

Он не знал, что делать, что дать выпить Маргарет? Но вдруг его будто ударило током, и он собрался с мыслями и духом: «Скорую! Нужно скорую!».

С этими мыслями Герман направился к выходу из комнаты. Он обернулся и сказал:

– Я сейчас приду. Не вздумай встать с постели.

Маргарет не могла встать, боль в животе не давала пошевелить ногами.

Герман стучал к соседке и громко кричал:

– Мария Григорьевна, это я, Герман!

– Что стряслось, сынок?! – послышался голос Марии Григорьевны.

– Откройте, пожалуйста, дверь. Мне надо позвонить в медпункт! – кричал взволнованный мужчина.

Соседка открыла дверь. Герман вбежал в дом.

– Наберите, пожалуйста, скорую. Маргарет плохо. Жар 39,2, боль в животе.

– Сейчас же вызову. Сынок, иди к ней! – ответила Мария Григорьевна и направилась к столику с телефоном.

Герман вернулся в дом, поднялся по лестнице, на втором этаже вспомнил о воде.

– Надо пить больше воды, – произнес вслух и спустился с лестницы. Взял чистый стакан, набрал воды, почти добрался до второго этажа, но услышал стук в дверь.

Обрадовался: неужели скорая приехала так быстро? Спустился. В этот момент открылась входная дверь, в дом шагнула соседка.

– Маргарет наверху? – спросила она.

– Да, – ответил Герман. По его щекам покатились слезы.

– Ты что, Герман, плачешь? – подходя к нему, спросила Мария Григорьевна.

– Я боюсь. Маму с температурой увезла скорая, и она больше не вернулась домой, – расплакался Герман, как маленький мальчик.

– Сынок, твоя мама была пожилой женщиной, да и болела она серьезным недугом. Все будет хорошо! В этот раз все будет по-другому, вот увидишь.

С этими словами Мария Григорьевна взяла стакан воды и поднялась на второй этаж к Маргарет.

Герман сел на нижнюю ступеньку, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. День, когда ушла его мать, как будто был вчера. Стоял перед глазами. Когда-то его отец, закрывая за собой эту же дверь, сказал:

– Я сейчас приду, добегу до медпункта, чтоб вызвать скорую, а ты, сынок, побудь с матерью.

– Хорошо, папа, – ответил Герман, неуверенный, что отец услышал ответ. Пошел к матери.

Она лежала в постели бледная, стонала, что-то говорила неразборчиво. Но одну фразу она произнесла внятно:

– Гера, я люблю тебя! Не бойся, я поправлюсь, все будет хорошо.

Тогда Герман обнял маму и лежал рядом до приезда отца и фельдшера. Это было их последнее объятие, но об этом тогда никто из них не знал.

На следующий день в больнице врач сказал отцу Германа:

– Ваша супруга, к сожалению, скончалась. Мы сделали все, что от нас зависело. Я сожалею о случившемся и сочувствую вашему горю.

Отец некоторое время стоял, будто не понял, о чем сообщил врач, а потом упал на колени и зарыдал.

Герман присел к отцу, обнял его и заплакал. Сколько времени они с отцом проплакали – невозможно понять. Их горе остановило течение времени… Но Герман хорошо помнит, как отец, вытерев слезы и глядя ему в глаза, произнес: