– Кир! Нет, Кир! Отпусти, у меня голова закружится! Ненавижу тебя!!!

В общем, не знаю, чем бы закончилась эта дикая вакханалия, не исключено даже, что я бы впился в ее губы поцелуем прямо при всех, но тут  Антонина Алексеевна схватилась за сердце и мы поспешили на помощь.                

– Я отведу вас в медпункт, – вызвалась Левандовская.        

– Ты иди умойся, а я помогу. Иди-иди, – машу рукой в сторону одноэтажного здания в ответ на недоверчивый взгляд Любы. Ей и в самом деле не мешало бы сходить в душ. Вся в грязи и пыли.  – Мы тут сами справимся, да, Антонина Алексеевна?     

– Не стоит беспокойства, я и сама доберусь, – возразила женщина, но я был непреклонен. 

После медпункта я сразу же отправился туда, откуда уже начали выходить «чистые» сотрудники "СтальПрома". Один я все еще был с ног до головы перепачкан в грязи, а еще от меня несло как от бомжа. 

– Кирилл Игоревич, вы показали настоящий класс! – выкрикнул кто-то из толпы, и я улыбнулся в ответ. Было приятно чувствовать себя членом команды, а еще приятно осознавать, что тебя уважают.

– Простите, а где душевые? – Я остановился у старенького стола вахтерши и уставился в сторону длинного коридора. Все здесь было пропитано совдепией. Цветы  в треснувших  горшках, трюмо в уголочке, старые  панели на стенах и расшатанные стулья вдоль стены.

– Прямо и последняя дверь справа, – скрипучим голосом произнесла женщина, не отрываясь от вязания.

– Спасибо, – бросил я на ходу, раздумывая, какого черта дед столько лет арендовал именно эту спортивную базу. Можно ведь было место поприличней найти. Даже страшно подумать, что меня ожидало в душевых, особенно после того, как там несколько десятков лет смывали с себя грязь тысячи людей.

Я остановился у нужной двери, толкнул ее и выдохнул. Все лучше, чем я ожидал. По крайней мере, здесь точно пытались сделать ремонт.

Я быстро стянул с себя одежду и достал из рюкзака чистое полотенце. Прошелся вдоль зашторенных пустых кабинок и выбрал ту, через одну от которой  слышен шум воды. 

Я включил воду и, быстро смыв с себя грязь, поспешил выйти из душевой, в которой можно было подцепить в лучшем случае грибок. В худшем... Даже думать об этом не хотелось. 

Я отодвинул шторку, сделал шаг и... врезался в чье-то мокрое тело.

– Боже! – выкрикнул с ужасом, решив, что впечатался  в какого-то мужика. 

– А-а-а, – послышался оглушающий женский писк, а дальше все произошло так быстро, что я и сам не понял. 

Я резко отпрыгнул в сторону, поскользнулся на мокром кафеле, инстинктивно вцепился в единственное, что попалось мне под руку, – в офигевшую Левандовскую. И потянул ее за собой. Удар, странный хруст, и меня пронзила вспышка боли. Я выкрикнул, с силой сжимая кулаки. 

– Царев,  какого черта ты делаешь в женских душевых? Ты... ты... ты голый! – завизжала она, пока я из последних сил сдерживался, чтобы не заорать  от боли, словно настоящая девчонка.

– Люба, – прохрипел я, – кажется, я сломал ногу.

– Что? – Левандовская мигом соскочила с меня, а я все так же лежал на полу, который кишел микробами, и не мог пошевелиться от боли. – О  боже, боже, твоя нога... она... она вывернута. Я сейчас! Сейчас позову на помощь.

– Люба! – выкрикнул ей вслед.

– А? 

– Ты голая.

– Да-да.

Перед глазами мелькали черные точки, и я был на грани обморока. Люба надела навыворот майку и натянула грязные спортивки. 

– Левандовская.

– Что?

– Накинь на меня хоть полотенце, а? Не хочу светить своим хозяйством перед толпой зевак.

– Да, конечно, конечно. – Испуганная девушка  набросила мне на бедра белое полотенце, и я заметил, что в уголках ее глаз собрались капельки слез, а сама она вся дрожит. – Ты как, Кир?