Ни на кого не полагаясь, Рабухин сам рассмотрел её лёгкие и сделал необходимые снимки. На них чётко обозначились увеличенные внутригрудные лимфатические узлы. Возвратившись из рентген-кабинета, распорядился:

– Теперь вы меняетесь местами: Машенька ждёт в коридоре, а вы, батенька, заходите. Присаживайтесь, – предложил профессор, – разговор будет серьёзный.

– Что? Всё так плохо?

– Хуже не бывает. У Маши самый настоящий, причём запущенный, туберкулёз. Тут даже речи не может идти о том, чтобы лечиться в домашних условиях. Только больница, – строго сказал профессор.

– Как же так? – не сразу понял Тимофей то, о чём говорит ему профессор.

– Вот что, Тимофей Егорыч, мы с вами мужчины и потому можем беседовать прямо, без экивоков. Я не буду говорить вам бесполезных утешительных слов, а как можно проще расскажу, что происходит с Машей и какие шаги необходимо предпринять не-за-медли-тельно! А вы доверьтесь моему опыту, иначе у нас с вами ничего не получится.

– Профессор, я готов выслушать самую жестокую правду.

– Вот и слушайте.

И Рабухин рассказал, что, по всем признакам, туберкулёзом Маша переболела в детстве, но это осталось незамеченным, видимо, приняли за воспаление лёгких. Так бывает. Со временем на месте оседания микробактерий туберкулёза образовались очаги воспаления, которые в своём развитии подвергаются распаду, образуя в лёгких каверны. При благоприятных условиях может наблюдаться процесс заживления, рассасывания воспалительных изменений и даже рубцевания. Но в нашем случае мы этого не наблюдаем. У Маши возник так называемый вторичный туберкулёз.

– Я не очень занудно говорю?

– Нет-нет, профессор, я внимательно слушаю.

– Я потому так подробно объясняю, чтобы вы прониклись серьёзностью положения.

– Да-да, я так и понимаю.

– Так вот. При неблагоприятных условиях происходит дальнейшее прогрессирующее развитие процесса в лёгких. Наступают периоды обострения, сменяющиеся периодами затишья. Такие периоды могут длиться от нескольких месяцев до нескольких лет, что и произошло у Маши. Но такое затишье обманчиво. Почти всегда следом наступает обострение, при котором повышается температура, развивается слабость, появляются одышка, кашель, пропадает аппетит.

– Точно как у Маши.

– Именно, – подтвердил профессор. Но это ещё не всё. Не подумайте, бога ради, что я вас пугаю.

– Нет-нет, я всё понимаю.

– Так вот. За этим последует выделение большого количества мокроты…

Тимофей уже понял всю серьёзность Машиного положения и не хотел больше слушать длинных объяснений Александра Ефимовича, ему нужно было сейчас, сию же минуту услышать: что же нужно делать, чтоб спасти Машу? Но приходилось терпеливо слушать. Это испытание необходимо было пройти до конца.

– Мне показалось, вы меня не слушаете. Я ошибаюсь?

– Простите, Александр Ефимович, отвлёкся на секунду. Но я слушаю. Слушаю внимательно.

– Тогда продолжим. Уже не долго. Кроме обильного отделения мокроты, следом может возникнуть кровохарканье, что обычно больше всего остального угнетает больных. В этот период происходит образование творожистой массы, разрушающей стенку лёгкого. При отхаркивании элементы разрушенных бронхов удаляются, образуя каверны, а порой приводит и к самопроизвольному пневмотораксу. Впрочем, это, батенька, сложно. До этого пока не дошло и, будем надеяться, не дойдёт, а потому голову этой белибердой я забивать вам не стану.

– Так что же дальше? Чего можно ожидать?

– Если бы вы появились у меня хотя бы годом раньше, я мог бы вас обнадёжить практически полным излечением. К сожалению, этого не случилось. Как я понял, последний год, а особенно последние два-три месяца, Маша жила очень нервной, очень напряжённой жизнью. Я не знаю, с чем это связано, но это очень ускорило прогрессирование процесса.