Покажу, как это бывает на своём примере, чтобы вы смогли лучше понять себя и никогда не повторять моих ошибок. 

Я помню всего четыре встречи со своим отцом, и каждый раз он был с пивом, пьян или с бодуна. Он всегда появлялся неожиданно, вёл себя непредсказуемо, и от него сильно пахло алкоголем и сигаретами.

Моя мать – тонкая творческая натура, очевидно, погрузилась в глубокую депрессию после моего рождения. Она пережила акушерское насилие в родах и не получила должной поддержки от близких. Отец вскоре после этого ушёл из семьи к другой женщине и быстро женился, а мать -узнала, что ждёт от него второго ребёнка… Ей было всего 21. А я была копией отца, с характером свекрови. Надо ли говорить, что я прочувствовала на себе весь спектр её эмоциональных переживаний… Много ли осознанных матерей вы знаете в 21? Я давно проработала эти моменты с психологом и больше ни в чём её не виню.

Моя мать осталась одна – без нормальной работы (лихие 90-е с развалом СССР, приходилось перебиваться случайными заработками), с её проблемами со здоровьем и проблемами со здоровьем младшей сестры (у сестры обнаружили серьёзное аутоиммунное заболевание), с двумя маленькими детьми на руках, с бесконечными разборками с отцом из-за алиментов и без какой-либо моральной поддержки – наша бабушка (её мать) любила повторять: «Родила, теперь живи ради детей! Молодость кончилась!» Это конечно потрясающее мышление. Молодость кончилась, кончилась, в 21 год! И грустно, и смешно, и жалко мать. Разумеется, бабушка не со зла. Просто её воспитывали не лучше, тоже не было никакой моральной поддержки и эмоциональной вовлечённости со стороны родителей. Она перенесла эту деструктивную модель поведения в свою семью, а её дети – в свои семьи. Так и передаются по наследству «семейные сценарии», пока кто-нибудь не проработает это с психологом и не разрушит порочный круг, начав вести себя по-другому в своей семье.

Бабушка помогала матери физически и материально, но никогда не поддерживала её морально, скорее даже наоборот «топила» своими едкими комментариями, особенно по поводу маминых способностей к материнству, (бросала дело не в дело – «ты ужасная мать»). К нам с сестрой бабушка относилась более терпеливо, благосклонно и ласково.

Из-за деструктивных убеждений про «счастье материнства», моя мать в итоге окончательно потеряла себя и смысл жизни. Она перестала пытаться построить карьеру или завести хоть какие-то романтические отношения, у неё не было на это ни сил, ни желания. Она была истощена физически и морально, но тем не менее, каждый день исправно выполняла свои материнские обязанности, хотя и без эмоциональной вовлечённости, проявляя гиперопеку и подчёркнутую строгость. Между нами так и не сложилось прочной эмоциональной связи. Большая часть её времени отходила сестре, потому что сестра болела, и мать часто моталась с ней по стационарам и больницам. А я – покинутая обоими родителями, чувствовала острое одиночество и эмоциональную заброшенность, несмотря на попытки бабушки восполнить мне материнскую заботу. Бабушка всё же не мать.

Когда я стала постарше и начала участвовать во всевозможных конкурсах талантов, я так же могла на мгновение получить внимание матери, но только на мгновение. В основном, я помню лишь два её эмоциональных состояния – расстройство и раздражение. Мне как любому ребёнку, конечно, хотелось любви родителей. К сожалению, я чаще получала раздражение, расстройство или несправедливые наказания. Я постоянно ощущала себя виноватой за сам факт своего существования – ребёнок плохого человека (отца), с характером ещё более плохого человека (свекрови)…