— Хорошо, — соврала ей.

Взяла очередную футболку, аккуратно сложила и утрамбовала в сумку.

Мне не хотелось вспоминать некоторые моменты практики. Но мама, сама того, не ведая, задела неприятную тему.

Нет. С самой стажировкой все было прекрасно, но…

На следующий день после посещения клуба, я отпросилась у руководителя и пошла в местное отделение полиции. Подробно рассказала все, что случайно увидела в подворотне: о странном обмене неизвестными предметами, об убийстве, и даже угрозах и погоне. Полицейские внимательно выслушали мой рассказ, задавали уточняющие вопросы, а потом попросили подписать документ с моими показаниями. Прочитав все внимательно, и оставив свою подпись, я покинула отделение. Все оставшееся время практики я была как на иголках, постоянно вздрагивая от каждого звонка, ожидая, что вот-вот меня пригласят в участок для повторной дачи показаний, или сразу в суд. Но нет. Никто меня никуда не приглашал, никто не о чем не спрашивал. Словно и не было того убийства.

— Маш, точно все хорошо? — вырвал меня из воспоминаний мягкий мамин голос.

— Да, мамуль. Все отлично. Но очень устала от детей, — рассмеялась, вспоминая все казусы, которые произошли во время практики. Да уж... На детей, а особенно подростков я ближайший месяц не смогу спокойно смотреть, не вздрагивая. Молодежь, которая уехала в летний лагерь, и осталась без родительского контроля — это настоящий ад.

Мама тоже улыбнулась, но улыбка эта быстро померкла, и ее лицо вновь стало грустным.

— Маш, я с тобой поговорить хотела, — тихо заговорила она, а я отложила вещи, присела на кровать и внимательно посмотрела на маму. — Помнишь мужчину, который сегодня приходил к нам в гости?

От маминого вопроса у меня мурашки побежали по коже, но я не стала ничего говорить, лишь согласно кивнула.

— Так вот… — мама вновь замялась, а потом приподняла голову и твердо произнесла глядя мне в глаза — Я хочу, чтобы ты поехала с ним.

— Что? – хрипло спросила, все еще надеясь, что мне послышалось.

— Точнее, это он с тобой поедет, — впервые мама говорила настолько быстро, что я едва успевала ухватить смысл сказанных фраз. – Пусть участок, посмотрит, дом ему покажешь, да и с деревней познакомишь. Ты же знаешь, что местные там чужаков не любят. Вот если Степану район понравится, участок… Может и купит, а если нет – тогда уже в агентство обратимся.

— Мам, — медленно произнесла, старательно подбирая слова, чтобы не выдать не только своего волнения, но и то, что я уже давно успела познакомиться с этим мужчиной... Весьма пикантно познакомиться. – А откуда ты знаешь этого Степана… Ярославовича?

Мама посмотрела в окно, и взгляд её постепенно стал рассеянным, словно она окунулась в воспоминания.

— Я тогда тобой беременная была, — тихо заговорила она. – Ранние сроки, живота ещё видно не было. А я с работы возвращалась. Зимой рано темнеет, вот и шла я по темным улицам, а потом услышала в одном переулке странные звуки: стоны, хрипы… Я не могла пройти мимо. Свернула с улицы и увидела мальчика, лет восьми. Он скукожился и тихо постанывал, — на несколько секунд мама замолчала, а я заметила в ее глазах слезы. — Его избили и бросили в этой подворотне. С трудом, но мне удалось уговорить его поехать в больницу.

От маминого рассказа у меня перехватило дыхание, и слезы выступили на глазах.

— Это был Степан, да? — тихо уточнила у нее.

— Да.

— Но кто это сделал с ним? И что он делал так поздно на улице, да еще один. Маленький совсем…

— Кто это сделал мне неизвестно до сих пор. Степа не хотел говорить, а я и не настаивала. Потом оказалось, что ему не восемь, а десять лет. Просто настолько он был тощим, исхудавшим, что совсем крохой казался. А на улице… Семья неблагополучная у него. Вот мальчик из дома и ушел. Решил, что на улице ему будет лучше, чем с родителями, которые кроме бутылки ничего не видят.