– Конечно, — без промедления отозвалась я. – Всё будет отлично!

В течение дня собралась и уже к вечеру была в области. 

Как и думала, Власенко не только погряз в ошибках, но откровенно халтурил. 

К этому готовилась, поэтому работала на износ, и всё же немного задержалась. Ничуть не переживала, и даже радовалась, максимальной занятости и привычной среде. 

По возвращению домой, мысленно прикидывала, как пройдёт очередная встреча со Светлаковой. Уж больно женщина была себе на уме. Казалась понятной и спокойной, но она куда продуманней и хитрее. Нужно с ней быть осторожней…

Но выбраться в больницу сразу не получилось, на работе провозилась с командой над доработками по макету.

Презентация была на носу, и только я осталась довольной, позволила себе отлучится по личным делам.

– Здравствуйте, Светлана Викторовна, – со стуком вошла в кабинет заведующей отделением детской больницы. 

– Здравствуйте, Виктория Романовна, — узнала меня Светлакова. — Проходите, присаживайтесь, — кивнула на стул перед собой. – Что ж вы всё-таки не решили менять своего решения? 

— Да, я бы хотела написать отказ. Оформить все нужные документы…

Она по столу протянула мне белый лист, но прежде, чем отдать бумагу, придержала её пальцами, прижав к столу. 

Посмотрела на меня строго-строго:

– Знаете, у меня нет полномочий переубеждать каждую из матерей не отказываться от ребёнка. За столько лет работы в этом месте, я почти безошибочно могу определить, стоит оно того или нет. Вы не потеряны для племянника как родственница. Вы женщина, больше, чем думаете, и матерью стать можете. Зря себя хороните.

– Вы путаете, я не его мать! — категорично покачала головой и, чтобы отмести любую мысль, что меня можно переубедить, притянула к себе лист бумаги.

Светлакова сдалась, задумчиво кивнула:

– Хорошо, это ваше решение. Но можно ли вас попросить об одном?

- О чём? — без особого интереса уточнила я.

– Думаю, вы уже в курсе, ваш племянник идёт на поправку. 

— Нет, не знала, — пробурчала, оформляя заявление.

— Он уже отключён от аппарата искусственного дыхания, последние переливание крови показала, что у него нормализуется работа печени, эту неделю он показал себя просто замечательно. 

— Отлично, — покивала я в своих мыслях.

— Несмотря на юность, он вполне готов к жизни вне больницы.

– Отлично, — вторила я без особого энтузиазма, озадаченная внесением в заявление своих данных. – Значит ему будет проще найти себе родителей.

– Да, это так, хотя таких маленьких берут даже с врождёнными дефектами. 

— Каждому своё, — отозвалась я на своей волне.

– Прежде, чем его усыновят, ему придётся какое-то время провести в доме малютки. Сами понимаете, пока найдётся семья, оформятся документы... 

— Не десятилетия же, — пробурчала я, расставляя последние сведения. Дата, подпись, расшифровка.

— Нет, что вы, но я не могу не спросить — есть ли у вас возможность на это время забрать малыша себе?

– Вы в своём уме? — махнув последнюю закорючку, тороплюсь я. — Я такой занятый человек, что мне просто некогда им заниматься! Меня почти не бывает дома! Так что передержкой лучше заняться специалистами в доме малютки.

– Вы обеспеченный человек, — нахмурилась Светлакова.

— И?

— Нанять няню для вас не проблема.

– Вы предлагаете мне взять ребёнка, чтобы нанять няню? — опешила я очередному предложению зав отделением. 

— А что не так?

— Я не поняла логики… 

— Внимание к малышу, — терпеливо пояснила Светлакова, — более тщательный присмотр няни. Ну и вы рядом…

– Это ничего не поменяет между нами. Я не люблю детей! 

Я порядком устала от этой ситуации и от попытки персонала меня обременить малышом тех, кто меня предал. Он, может и не виноват, но я тоже не железная. У меня есть чувства, у меня есть желания, а главное — я знаю, что такое ответственность.