«А всё-таки любопытно, способна ли я хотя бы частично повлиять на важные исторические моменты? – подумалось ей. – Или хотя бы рассказать про них? Что у нас там ожидается в семьдесят пятом году? Ага, точно, вспомнила! В апреле русско-японский договор о разделе территорий подпишут".

– Скажи, Аглая, а ты знаешь что-нибудь о японцах? – завела разговор со своей спутницей Полина.

– А почто мне знать об этих басурманах? – удивилась женщина.

– А, между прочим, весной с ними… им… – начала говорить она и вдруг почувствовала, что больше ни слова из себя выдавить не может. Горло будто сдавило болезненным спазмом. Полина закашлялась, чувствуя, как на глазах выступают слёзы.

– Ой, батюшки, никак морозного воздуха хватанула! – воскликнула няня. – Не надо было тебе сегодня на прогулку-то идти! Отдыхала бы дома!

– Всё в порядке… – выдохнула Полина. Из этого наглядного примера она сделала вполне очевидный вывод – рассказывать окружающим людям про события, которые ещё не случились, не в её возможностях. Что ж, и всё же это не означало, что ей придётся лишь плыть по течению. Потому что помимо глобальной истории – мира и государства – есть также личная история отдельных личностей. В том числе и той молодой девушки, в чьём теле она оказалась.

– Как же в порядке, если тебя кашель мучает? Нет уж, голубушка! Немедленно пойдём обратно!

Полина не стала противиться – идти по неширокой заснеженной улочке оказалось не слишком-то легко. Поглазеть по сторонам, конечно, занимательно, но, поскольку дом купца находился не в самом центре города, то и смотреть было особо не на что. Да и само название провинциального городка Полине ни о чём не говорило – в своём времени и теле она здесь определённо не бывала.

– Правильно, сейчас вернёмся домой, чаю попьём для согреву, а там уже и вечер, и ужинать пора будет! – приговаривала Аглая, взяв её под локоть и следя, чтобы девушка не проваливалась в сугробы.

По возвращении её ожидал обратный процесс – все одежки следовало снять, отряхнуть от нападавших с деревьев снежинок и развесить для просушки. Зато Полина обнаружила ещё двоих обителей дома: огромного рыжего кота и дымчатую кошку, немного похожую на ту, которая она ещё недавно гладила перед тем, как пойти гадать. Ей стало интересно, почуют ли животные, что в теле их хозяйки сейчас находится другая душа, но по поведению парочки хвостатых ничего определить не получилось – что один, что вторая обнюхали её руки и пошли дальше по своим делам.

– Муська-то знатная мышеловка, а Мур – тот ещё ленивец, барина из себя строит! – просветила её насчёт кошек Марфа.

Позже, когда Полина попила ароматный чай, к которому подавали такие же вкусные крендели и густое крыжовенное варенье, кот Мур пришёл к ней на колени и принялся заискивающе мурлыкать. От его большого мягкого тела шло уютное тепло, которое успокаивало и заставляло надеяться, что всё в её столь внезапно переменившейся жизни будет хорошо. Но какое-то тревожное предчувствие, точно ноющий зуб, подтачивало эту надежду. Девушке казалось, что эти спокойные домашние минуты – только затишье перед бурей, а впереди её ожидает что-то невероятное и даже пугающее. Обычно она доверяла своей интуиции, так что и сейчас не могла позволить себе полностью расслабиться и мысленно анализировала все те моменты, которые показались ей заслуживающими подозрения.

«Несколько странное поведение Аглаи и Марфы – раз. Обстоятельства, при которых дочь купца получила травму головы, – два. Сапфировый гарнитур под подушкой – три».

Полина закусила губу. Поглаживая пушистую шерсть кота, она смотрела на разожжённый в камине огонь и размышляла. Нянька и ключница, кажется, вполне свыклись с тем фактом, что их подопечная временно потеряла память, и согласились не рассказывать об этом хозяину дома. На Филатова служили ещё садовник и кучер, но первый жил отдельно в пристройке, а второй уехал вместе с купцом. Кроме прислуги прежнюю владелицу тела достаточно хорошо знали только отец и, пожалуй, тот самый жених. Что же до близких подруг, то Аглая сообщила, что практически все из них уже повыходили замуж, так что с Полиной теперь почти не виделись, занятые домашними хлопотами и успевшими появиться у них детьми. «Это вы у нас, барышня, в девках-то засиделись», – назидательно добавила Марфа, отчего девушка едва удержала почти сорвавшийся с губ смешок. Засиделась в девках в девятнадцать лет! Как же всё-таки хорошо, что она родилась не в этом времени!