Как ни странно, Тимур не спешит отводить взор. Несколько непростительно коротких секунд он смотрит мне в глаза. Напряженно. Многозначительно. Так, словно хочет что-то сказать. Выплеснуть тяготящее и наболевшее. Поделиться чем-то важным…

Но затем к нему кто-то обращается, и магия зрительного контакта рассеивается.

Разочарованно выдыхаю и вновь возвращаюсь к реальности. Поправляю платок, покрывающий волосы, и озираюсь по сторонам. Траурная процессия постепенно вытягивается линией и движется по направлению к кладбищу. Мужчины идут спереди, женщины – сзади.

Вообще-то в исламской культуре присутствие представительниц слабого пола на похоронах не приветствуется. Но мама с Анваром Эльдаровичем заранее обсудили этот момент с муллой и получили своего рода разрешение. Главное условие – вести себя спокойно. Не плакать навзрыд и уж тем более не кричать. По словам священнослужителя, бурные страдания на кладбище крайне нежелательны.

Я знаю, что маме, воспитанной в христианских устоях, нелегко мириться с мусульманскими традициями. После омовения ей даже не позволили коснуться тела Анвара Эльдаровича в последний раз. Да и сейчас она идет не рядом с ним, а плетется почти в самом хвосте колонны вместе со мной.

Но, несмотря на вполне естественный внутренний протест, мама держит свое мнение при себе. Не перечит и не пытается сделать все по-своему. Говорит, что уважение к религии любимого человека есть продолжение уважения к нему самому.

Ритуал захоронения начинается с молитвы. Мулла зачитывает суры Корана, а после опускания тела в яму первым бросает туда комок земли. Дальше – очередь Тимура, который стоит почти у самого края и неотрывно глядит в могилу отца.

Он медленно наклоняется и собирает в ладонь черную горсть. Кидает и загребает еще одну. Такое чувство, что Алаев не замечает тихо скорбящих вокруг людей, не слышит протяжных молитв. Он погружен глубоко в себя. Его немигающий взгляд кажется пустым и стеклянным. Даже как-то страшно... Будто он вообще не здесь, не с нами. Присутствует лишь физически, а душа ушла куда-то далеко…

Опрокинув в могилу третью горсть, Тимур распрямляется, и я с щемящим сердцем замечаю у него на щеке влажную дорожку. Одну единственную. Тонкую. Похожую на серебрящуюся нить.

Алаев отходит назад, уступая место следующему желающему бросить землю в могилу. А потом и вовсе теряется в толпе, напрочь пропадая из виду.

9. Глава 9

Поминки проходят скромно, почти в полной тишине. И Тимур на них не присутствует.

Мама, сидящая рядом, то и дело спрашивает, где он, но я лишь растерянно пожимаю плечами. На телефонные звонки Алаев не отвечает, сообщения игнорирует. С тех пор, как он кинул землю в могилу Анвара Эльдаровича, я больше его не видела. Да и никто, судя по приглушенным шепоткам, не видел. Очевидно, он уехал сразу после этого.

Примерно спустя час присутствующие расходятся, и мама, весь день находящаяся в жесточайшем моральном напряжении, наконец расслабляется. Шумно всхлипнув, стягивает с волос белый платок, валится на кровать и наконец дает волю слезам.

Она плачет горько, навзрыд, растирая влагу по лицу, но я не порываюсь ее успокаивать. Не говорю, что все будет хорошо. В ближайшие дни – точно не будет. Боль утраты сгладит только время, а моя задача – просто быть рядом. Просто держать ее за руку и контейнировать непереносимые чувства.

– А как же Тимур? – жалобно тянет мама. – Я думала, он останется с нами… Неужели он сейчас совсем один?

– Ну что ты? – успокаиваю ее я. – Наверняка он с друзьями. Или с девушкой.

А в голове надрывно пульсирует: «А вдруг и правда один?».