Как вообще можно жить недалеко от тайги и лишать себя таких путешествий?!

Мы поплыли по лёгким волнам, что оставлял на глади большой катер впереди. Шум был, но не такой, как в моих далёких воспоминаниях.

Кругом первозданная красота природы.

И я некоторое время просто глазела по сторонам, ощущая покой внутри себя и немного счастья с радостью.

А Рома наблюдал. Не без удовольствия.

— Не ездила на катере что ли?

— Давно дело было. Ром, а где служил? — спросила я.

— Ага. Знакомится надумала, — рассмеялся он, и собака-улыбака натурально ему улыбнулась, прижав уши.

Торба воняла мокрой псиной, но при этом, как полноценный кусок позитива, поднимала настроение одним своим видом.

— Да служил, где приходилось.

Он сам себе усмехался.

Мужик с подковыркой. И сдавалось мне, вот с такой физиономией, охренным телом, он – бабник. И если не говорить в настоящем времени, то судя по опыту, в прошлом любовниц было дохрена.

Но интересно же!

— Расскажи о себе правду, Роман Борисович, — попросила я.

— Сразу в лоб, Ксюшенька: я живу в посёлке с отцом, в своём доме, недавно взял под опеку двух детей, парни, близнецы. А работаю я в школе педагогом. Но возможно меня уволят, я буду безработным.

— Под опеку двух детей, — не поверила я и посмотрела на него во все глаза.

— То есть ты из всего выловила только детей? — рассеялся он. — Надо же, а остальное не смутило?

— Это как… А зачем? Подожди! Ты же не женат!

— Нет, не женат.

— Не женат и двоих детей? — я просто немного опешила от того, что одинокий мужчина, пусть даже живущий со старым отцом, берёт под опеку двоих детей. — А сколько им?

— Три года.

— Маленькие! Ром, чьи это дети? В смысле, родители их кто?

— Это дети моей бывшей ученицы.

— Твоей бывшей ученицы, — эхом повторила я.

Так и знала, что сейчас начну офигевать от его рассказов. И это только, блин, начало.

Всё интересней!

— Подожди, ты что преподаешь в школе?

— Уроки труда для мальчиков и физкультуру. Тоже для мальчиков, но девчонки иногда ходят на тренировки, — выпалил он.

— Почему ты так агрессивно отреагировал? — в непонимании нахмурилась.

— Потому что обычно, когда я говорю, что я педагог и у меня двое приёмных детей, все сразу от меня отворачиваются.

— Это не так, я вот уверена.

— Уверена? То есть мне кажется? Тогда крещусь, — и натурально перекрестился.

— Потому что для большинства женщин моего возраста, по крайней мере, я так считаю, это может служить даже показателям.

— Показателем чего? — ему было смешно.

— Ответственности! Но я бы хотела узнать, с какой целью взяты дети?

— Чтобы они не попали в детский дом.

— Ром! Ученице сколько лет?

— Лена родила их в четырнадцать лет, прожила ещё два года и умерла.

— Господи, — прошептала я, и ослабла.

— Умерла ни потому что она пила или курила, а потому что запустили в роддоме, посчитав что четырнадцатилетняя… В общем, я не хочу наговаривать, — он отвернулся от меня. — Лечилась два года, пыталась выжить с двумя детьми. Умерла, детей собирались забрать. Никто из родственников не захотел их. Да и родственников-то особо не было. Понимаешь, девочки в таком возрасте просто так не рожают, семья дерьмовая.

— Я понимаю, — кивнула.

— Учительницы помогали ей, как могли, потому что она неплохо училась. В девять месяцев устроила детей в ясли и пыталась работать на почте. Ходила на уроки ещё, чтобы хоть как-то окончить школу. Все даже оглянуться не успели, как бабуля пьяненькая пришла и сказала, что детей она не сможет взять. Классная руководительница девочки ко мне. А я даже не заморачивался. Посчитал, что Бог даёт, надо брать. Мне за сорок, жены нет, но я их подниму.