Мост через второй ручей был нормальный – из трёх бревен. Но без перил. Боящийся высоты Вася преодолел его другим способом: он встал перед ним, как перед святыней, на колени, и, опираясь на руки и не поднимая глаз, быстро пополз вперед, торопясь присоединиться к уже наблюдающими в бинокли краснозобых казарок Трофиму Даниловучу, Нинке и Жене.

Москвичи целый день бродили по заповеднику. Недаром Лекоранская низменность издавна была выбрана профессорами университетов и пединститутов для проведения зимних студенческих полевых практик по зоологии. Приморский заповедник Азербайджана был настоящим Цаво и Серенгети союзного значения. Заливы Каспия были испещрены пятнами утиных стай, среди которых белыми и серыми облаками плавали лебеди и пеликаны. Заросшие тростниками каналы были буквально набиты лысухами, камышницами, пастушками, султанскими курицами, выпями и кваквами. На обширных, покрытых пожухлой буроватой растительностью приморских равнинах темнели табуны кормящихся гусей. С сизой от полыней солянок невзрачной полупустыни иногда, вспугнутая сапсаном, лунем или орланом-белохвостом, снежной пургой взвивалась стая белокрылых стрепетов. В зарослях ежевики бродили шакалы, лисы, кабаны и фазаны, вечером из нор вылезали барсуки. У самого поселка паслись вполне домашние, но совершенно дикие на вид буйволы, на мелководьях плавли нутрии, сбежавшие с соседней зверофермы, медлительные водные черепахи и заблудшие сазаны, а у тайных браконьерских становищ лежали плохо спрятанные туши каспийских нерп. Так что зимняя зоологическая практика у студентов была хорошей.

К середине дня погода не улучшилась, а Белкин стал уставать: особенности строения его нижних конечностей не позволяли дятло-веду совершать длительные экскурсии. Поэтому Трофим Данилович отправил Васю в сопровождении Нинки и Жени домой, а сам решил сходить в дальний участок заповедника, на побережье, где зимой часто держались фламинго. Но, на знакомом мелководье розовокрылылые длинноногие птицы отсутствовали, зато там бродили длинноносые пегие кулички шилоклювки. Трофим Данилович посмотрел на них и повернул назад.

Доцент решил вернуться более короткой дорогой, но слегка заплутал на ровных пасмурных пространствах прикаспийской низменности.

К счастью, невдалеке маячил одинокий всадник, пасший десяток баранов. К нему-то и обратился за помощью Трофим Данилович, рассказав о том, кто он, и куда ему нужно попасть.

Всадник покосился на бинокль, болтающийся на груди орнитолога, и на плохом русском языке растолковал, где находится поселок. Доцент поблагодарил азербайджанца и уверенно пошел в указанном направлении. Его путь вскоре преградил большой, около полукилометра в диаметре, тростниковый островок, расположенный в сырой низине.

Трофим Данилович решил не огибать препятствие, а пройти его насквозь.

Пробиваться сквозь частокол высоких сухих стеблей было нелегко, еще труднее было сохранять в шуршащих зарослях прямолинейное движение, но зато дорога, по мнению Трофима Даниловича, заметно укорачивалась.

Но вот преподаватель, наконец, миновал тростники и вышел на открытое место. Поблизости другой пастух пас своих баранов. Трофим Данилович, чтобы еще раз уточнить направление, подошел к нему, почти слово в слово повторил рассказ о своих скитаниях и, наконец, спросил, куда ему теперь идти.

По мере повествования доцента глаза пастуха округлялись, а рот открывался. Этот чабан был менее общительным субъектом, чем предыдущий. Вместо подробного объяснения он молча ткнул кнутовищем туда, куда следовало двигаться зоологу и, пришпорив лошадь, ускакал, поминутно оглядываясь.