«Давно не пекла пончики с карамелью. Хотя Гешке понравились больше с варёной сгущёнкой».

Мысли то начинали разбегаться в разные стороны, напоминая сразу обо всём, то замедляли ход настолько, что не понимала, о чём думаю. Я даже не услышала, как вошёл Сеня. Обнял за плечи:

– Галюня, ты чего не спишь?

Погладила его по руке, боясь посмотреть в глаза.

– Что такое? – муж примостился на краешек стула, держа мою руку.

– Сегодня получила последние результаты… Не хотела раньше говорить… Нужно было проверить всё…

– Да говори же, Галя!

– Рак у меня, – выпалила и закрыла рот рукой, словно сама не верила сказанному.

Сеня молчал, не мигая смотрел на меня. Я всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания. Муж подскочил, прижал к себе, стал гладить по голове, рукам, целовать лицо.

– Милая моя, Галюня, не плачь! Мы будем бороться!

Я уткнулась в его грудь, крепко обхватила. Слёзы потекли ручьём, исчезая в петлях джемпера.

– Ведь можно же что-то сделать, – шептал Сеня, приглаживая мне волосы.

Покачала головой:

– Врач не хотел говорить, но я и так поняла: шансов мало.

– Но у тебя же ничего не болело? Как?

– Просто тебе не говорила, Сеня… Так бывает, – вытерла слёзы тыльной стороной ладони и шумно выдохнула, – Болеть начало, когда стало поздно…

Я смирилась с неизбежным. Перестала ходить в поликлинику, хотя лекарства, выписанные врачом, принимала. С ними усталость не наваливалась чугунной тяжестью, а успокоительные помогали отвлекаться от мыслей о скором конце.

На работе написала заявление об уходе, но начальница его не подписала.

– Если у тебя такое, – она говорила с паузами, подбирала слова, – заболевание… пока сиди на бюллетене. Занимайся оформлением инвалидности. Неиспользованные дни отпуска выплатим компенсацией. На лекарства деньги нужны, да и вообще…

Теперь предстояло пройти ещё раз медкомиссию, хоть мне это совершенно не нравилось. Сил и так мало, а походы из кабинета в кабинет, по этажам отнимали не только остатки здоровья. Они забирали время, такое драгоценное, которое могла провести с сыном и мужем.

Сеня никак не хотел верить, что его жена, его любимая, цветущая, здоровая Галюня обречена. Как это возможно?

Я и сама иногда задавалась этим вопросом: а что будет, когда умру?..

Поначалу удавалось ненадолго отогнать дурные мысли. Казалось, врачи ошиблись, анализы не мои, стоит просто проверить всё ещё раз.

Но с каждым днём мне становилось сложнее ходить. Слава богу, к тому времени вся бумажная волокита завершилась. Муж отнёс необходимое на работу, и теперь вместо моей зарплаты получали небольшую прибавку в виде пенсии.

«Да уж. Пенсионерка в неполных тридцать лет!»

А потом случился приступ. Сеня вызвал «скорую» и, несмотря на протесты, которые я выражала бесцветным голосом, меня увезли в стационар. Врачи настояли на курсе химиотерапии.

Честно говоря, уж лучше бы убили. Никому не пожелаю этой непрекращающейся головной боли, этой хронической тошноты, этой набирающей силу ломоты в костях… Но хуже всего – бесконечно тянущееся время.

Когда здоров, в круговерти повседневных забот не замечаешь, как пролетают один за другим дни. Потому что живёшь заботами о семье, любовью к сыну и мужу, стараешься сделать всё, чтобы они чувствовали твоё тепло и ласку.

Но когда тело сковывают боль и слабость, чаще всего хочется уснуть и не проснуться. А в тягучие часы бессонницы единственно доступными отвлечениями от тягостных мыслей становятся книги да телевизор. Это дома.

А в больничной палате нет ничего, кроме бледно-зелёных стен да белых потолков. Лежишь наедине с физическим недомоганием и собственными мыслями, которые повторяются, повторяются, повторяются…