Занявшись книготорговлей, Стефани взяла на себя роль внучки Кэмерона и помогала ему в магазине, как до нее это делали многие ее «братья» и «сестры». Кэмерона часто спрашивали о леворуких книготорговцах, прошедших через его магазин в то или иное время; считалось, что у него куча родственников с разных концов света и разных цветов кожи. И это действительно было так, хотя и не в том смысле, какой обычно вкладывают в понятие родства люди.

– Думаю, да, – ответила Вивьен. – Хотя в этом, конечно, еще предстоит разобраться. Где там этот полицейский?

Стефани обошла висящую на одной петле дверь, но тут же вернулась и, шмыгнув в левый от входа угол, опустилась на колени, чтобы прислонить к стене железный прут, который раньше бросила на пол.

– Здесь, – сухо сказала она и встала.

Крупный, запыхавшийся от ходьбы констебль полиции Эйвона и Сомерсета поднялся по ступенькам и остановился в дверном проеме, покачиваясь на каблуках, – живая пародия на представителя власти. На нем было мокрое от снега пальто, верхнюю часть лица скрывала тень от шлема: слегка великоватый, он съезжал вперед, стоило только констеблю приподнять голову.

– Доброе утро, – произнес он, и его промокший вид, сдвинутый набекрень шлем и неожиданно мальчишеский голос ослабили впечатление сурового хранителя общественного порядка, которое он надеялся произвести. – Я П. К. Рен, и у меня есть основания полагать, что здесь было совершено преступление…

Книготорговцы закусили губу, кто-то даже фыркнул от смеха, и констебль запнулся.

– П. К. Рен? – не сдержалась Руби. – Вот как?

Констебль вздохнул и снова возмечтал о повышении. Будь у него возможность представляться «сержантом Реном», а не дурацким П. К., эти книжные черви не потешались бы сейчас над ним, делая вид, будто он представился им Персивалем Реном, автором «Похорон викинга». Но и он тоже хорош: зашел в книжный – так представляйся: констебль Рен, без всяких там П. К.

– Как я уже говорил, – бесстрастно начал он снова, – у меня есть основания полагать, что здесь было совершено преступление… – Он запнулся, заметив обломки статуи и сорванную с петель дверь. – Хотя, кажется, не совсем то, о котором я думал. – Он прикусил ремешок шлема, рассеянно пососал его, потом опомнился и выплюнул. – В одиннадцать часов шесть минут я увидел пантомимиста в костюме льва. Он шел по улице, и у меня возникло подозрение, что это нелицензированный уличный артист, которого я…

– Я вынужден перебить вас, констебль, – сказал Кэмерон, достал из кармана кардигана тонкий черный бумажник, открыл его и показал полицейскому удостоверение. – Прочтите это, а затем свяжитесь с инспектором Торрант из вашего полицейского участка на Бродбери-роуд, но не по рации.

Констебль Рен с сомнением взглянул на Кэмерона и взялся за изучение удостоверения. Когда он закончил, его лицо одеревенело; он старательно избегал смотреть на обломки статуи и на сломанную дверь, уставившись в невидимую точку примерно в футе у себя перед носом.

– Понимаю. Инспектор Торрант. Я слышал о ней. – Он ткнул пальцем в рацию «Бёрндепт» размером с кирпич, висевшую на нейлоновом ремешке у него на поясе. – Я все равно не могу воспользоваться ею. Не работает. Отсырела, наверное.

Кэмерон показал на прилавок, часть которого занимала старинная касса, из самых ранних; она так громко звякала всякий раз, когда выдвигался ящик для денег, что посетители даже подскакивали от неожиданности; рядом с кассой стоял телефон – черный бакелитовый аппарат времен Второй мировой войны.

Исполненный важности возложенной на него задачи, констебль прошествовал к телефону и стал звонить в участок, но ошибся номером. Вид властного высокомерия слетел с него, когда он принялся набирать номер повторно, то и дело застревая в дырочках телефонного диска толстым пальцем.