– Вот и славно, вот и умница Пина! Оно и сподручнее мальчиком-то в дороге прикинуться, а то всякое, яринка, бывает. Да и волосы у Вас как раз обрезаны после болезни. И плащик-то какой добротный, тёплый, новый совсем! Вот и будете братика любимого вспоминать, светлого сокола нашего… – Пина сделала вид, будто смахивает слезу. Она до сих пор побаивалась, что кто-то узнает, что это она стащила два отреза дорогой ткани из сундука покойной хозяйки.

Сопровождать Нику и её служанку отрядили долговязого Фома, который до этого работал на конюшне. Яр вручил ему запечатанный сундучок с письмом к настоятельнице монастыря и оплатой за год обучения. И добавил:

– Головой отвечаешь. Из-под земли достану.

И Фом не сомневался – достанет.

Через два дня ранним утром из Беринкрома отправился обоз с пушниной и мёдом, а вместе с ним покинула родное гнездо Дариника, дочь яра Никая, хозяина замка Беринкрома, владетеля Тмени.

Обоз шёл до Ухони, городка в Стоволье, где проводились осенние торги.

На перекрёстке у Драконьего Хвоста, где расходятся дороги на Тмень, Улгай и Стоволье, хозяин каравана достал заветный бурдюк с лучшей тменской настойкой и резную чашу. Налив чашу до краёв, он поднял руки к небу и воскликнул:

– Эвью Могучий, бог странников, покровитель тех, кто вечно в дороге! Не оставь нас на нашем пути. Молим тебя о хорошей погоде, добрых попутчиках и лёгкой дороге. Помоги нам, Эвью-ветер!

Он с поклоном вылил настойку в дорожную пыль, и обоз тронулся дальше.

До Ухони путешественники добрались без приключений – видимо, Эвью услышал их. Там Пина и Фом распрощались с торговцами и должны были отправиться дальше по дороге на север. Но грозный яр был далеко, а праздничный город так манил невиданными зрелищами, что путешественники решили задержаться хотя бы до вечера. Лавки с заморскими товарами, акробаты и фокусники, диковинные звери и странные люди – всё вызывало восторг и удивление, всё поражало новизной и яркостью. Они и опомниться не успели, как наступил вечер. До постоялого двора у трёх дорог, где велел им ночевать яр, нужно было ехать ещё часа три, но и лошади, и они сами уже так устали, что решили искать ночлег в городе. Фом стал расспрашивать у прохожих, и с третьей попытки они нашли гостиницу со свободными комнатами, грязную и на задворках, но выбирать уже не приходилось. На ужин им подали похлёбку и пиво. После второй кружки Фом потянулся, чтобы ослабить пояс, и уронил мешок, в котором был спрятан хозяйский сундук. Тихо звякнули монеты, но некоторые из постояльцев услышали этот звон.

После сытного ужина слуга отвёл их наверх, в самую дальнюю каморку с грубо сколоченными лежанками. Около тёплой трубы дымохода под потолком была пристроена ещё одна постель, куда и забралась Ника. Положив мешок под голову и укрывшись плащом, она быстро уснула.

Разбудили её странные звуки. Какое-то мычание, бульканье, возня, и всё это в кромешной темноте. От страха Ника не могла пошевелиться. Потом кто-то зажёг светильник и стал шарить по комнате. В мельтешении света и тени Ника увидела на полу Фома, он дёргался и издавал те самые булькающие звуки. Чужих было двое. Они, наконец, нашли сундук и склонились над ним. Один светил, другой пытался открыть. Под напором ножа что-то лязгнуло, и крышка отскочила. Один из грабителей схватил лежавший сверху свиток, и оба разом вскрикнули от радости, увидев богатую добычу.

Вдруг дверь открылась, и в комнату шагнула Пина со свечой. На секунду все замерли, а потом Пина истошно заорала, грабитель уронил светильник, подскочил к ней и ткнул в живот, а второй в ту же секунду схватил сундук с серебром, и они оба выскочили. Из упавшего светильника брызнуло горящее масло и потекло огненной змейкой к брошенному свитку. Он задымил, а потом нехотя загорелся. Змейка поползла дальше, к неподвижному телу Фома. Дыма становилось всё больше. Ника закашлялась. Это её и спасло: услышав кашель, один из слуг схватил её и вытащил на свежий воздух, пока остальные тушили пожар.