– Купаться? Осень же, вода холодная.

– На озере холоднее… Мы привыкли, круглый год купались.

– И остальных заставляли?

– Почему заставляли? Просто сказали: кто не прыгнет, тот девчонка…

– И все прыгнули?

– Все.

– А что за ченударские заклинания вы кричали на весь город?

Мальчишки опять смутились.

– Это не заклинания… – начал Каримир.

– Это улгайцы так ругаются, – закончил Дамиан.

Велияр усмехнулся в бороду.

– А в холодной кто у тебя сидит? – спросил он Каримира.

– Никто, Великий яр. Сидел младший коготь Шим, но уже вышел.

– Сын яра Витлиама?

– Да, Великий яр.

– За что?

– За неподчинение приказу. Отказался идти на тренировку.

– Ленивый боров. Мне такие в агеме не нужны, – хмыкнул Дамиан.

Жуткое еретическое общество таяло на глазах, оборачиваясь обычными мальчишескими выходками. Теперь нужно только убедить в этом остальных. Если, конечно, Отис не припрятал в рукаве ещё что-нибудь.

Разбирательство затянулось на две недели. Вызывали увальня Шима, вызывали его отца Витлиама, вызывали капитана младшей агемы Каримира и всех коготков, даже свидетелей-горожан и сторожа, гонявшего похитителей поздних яблок из замкового сада.

Коготки вздыхали и признавались в краже яблок.

Наследник улыбался и признавался, что это он придумал состязание: кто принесёт больше яблок и не попадётся – тот и выиграл. Каримир был против, но уступил, ведь Дамиан – наследник, а коготки – его верные стражи.

Отис был вне себя. Витлиам трусливо предал его, как и остальные. Под взглядами Эгриса и советников Малого круга этот толстяк мямлил что-то невразумительное, стараясь вывернуться наизнанку. Не так понял. Проявил излишнее рвение. За сыночка переволновался. Готов вложиться в строительство… Вот из-за таких скверна ещё прячется по углам, набрасываясь исподтишка с отравленным кинжалом в тот самый миг, когда ты уже думаешь, что победил. Сколько чистых братьев полегло в этой схватке из-за трусливых предателей!

Отис попытался вернуться к ночным купаниям голышом. Если не в ереси, то в распутстве и склонении ко греху он сможет обвинить это улгайское отродье!

Но тут и Эгрис, и остальные встали на дыбы, наотрез отказавшись вызывать мальчишек по второму разу. Есть у многоуважаемого чистого отца доказательства? Младший коготь Шим писал о чём-то подобном в своём письме? Нет. И нечего на их сыновей напраслину наводить. Отроки непорочны и чисты. А дабы и впредь оставались таковыми – внесём в устав агемы новые правила. Чтоб друг перед другом не обнажаться, слов непотребных избегать, а за воровство – хоть яблок, хоть иного чего – битыми быть прилюдно. Но на первый раз простить.

Отис же, продолжая печься о чистоте агемцев, предложил селить их в отдельные комнаты. Пусть разорятся упрямые яры, пусть затянется шумная бестолковая стройка… а там и другой случай подвернётся.

Яры шумно согласились. Агемцы – лучшие из лучших, первые яричи Лугории, наши сыновья, так не пожалеем для них ничего! Под радостные крики яр Каримир ухнул кулаком по столу и провозгласил:

– Отдаю свой новый дом под агему! Он всё равно пустует, и комнат хватит на всех!

Яры возликовали. То, что грозило несмываемым позором, потом – излишним расточительством, обернулось теперь шутливой историей ко всеобщему удовольствию. Только чистый Отис сурово хмурится, ну так на то он и поборник чистоты, ему положено кругом нечисть вынюхивать.

Когда же благородные яры пожелали посетить своих отпрысков в новом доме, их пустили. Один раз. И сказали, что новым уставом агемы запрещены посещения посторонних. Потому что агема растит воинов, а не маменькиных сосунков.

Эгрис с Каримиром довольно улыбались. Первый удар отбит. Более того – удалось так ловко спрятать агему на виду у всех, что не подкопаешься. Всё сделано по настоянию благородных яров и под присмотром чистого Отиса. Просторный дом с большим двором для тренировок, с отдельным выходом за городскую стену к берёзовой рощице, вокруг которой можно бегать по утрам, не беспокоя порядочных горожан – можно ли желать лучшего для их сыновей?