Именно почтенный Тимахта уговорил Элути верховного жреца Энлиля отдать свою младшую дочь Лудингирре. Элути хотел выдать за него старшую дочь, но не тут-то было. Тимахту не проведешь! Старик Тимахта с юности был известным на всю округу знатоком и ценителем женского пола и оставался таковым почти до самой своей смерти. Он прекрасно понимал, что Дамгула затмит своей красотой многих благородных дам. А потому на компромисс не пошел и сумел настоять на своем.

В доме Элути в гостевой было три человека: сам хозяин, Тимахта и писарь. Хозяин сидел на кресле, украшенном серебром, Тимахта на обычном стуле, а писарь – скрючился на ковре. Почтенный Элути имел окладистую бороду, благообразную улыбку и злобные глаза.

– Итак, – сказал он, – я прошу за свою дочь восемьдесят пять мешков ячменя…

– Так ведь было-то шестьдесят! – напомнил Тимахта.

– Нынче неурожай, – невозмутимо отреагировал Элути. – Да и разве может дочь верховного жреца стоить меньше девяносто мешков?

– Хорошо. – согласился Тимахта. – Пиши семьдесят.

Чиновник внес это на табличку.

– Далее… – продолжил торги Элути. – Пятьдесят кувшинов вина…

– Давеча разговор шел о тридцати… – возразил Тимахта.

– Э-э-э! Когда ты увидишь мою дочь собственными глазами, ты не только пятьдесят, сто пятьдесят кувшинов отдашь. Энлиль свидетель!

– Так сколько писать: пятьдесят или сто пятьдесят? – переспросил писарь.

– Пиши сорок.

– Сорок пять пиши. – поправил Элути.

Писарь несколько растерялся и замялся.

– Ты что оглох? – гаркнул жрец. – Пиши сколько тебе говорят.

– А говорят сорок. – ввернул Тимахта.

– Ну, хорошо. – нехотя согласился жрец. – Пусть будет сорок… и еще два сверху. Скорей пиши, и не заставляй меня повторять дважды, у меня и так в горле пересохло.

Писарь закончил строку и принес господам вина.

– Хвала Энлилю! – произнес Элути поднимая чарку.

– Вечная хвала! – ответил Тимахта.

Элути чуть пригубил вина, отец Лудингирры пить не стал.

– Ну вот, – продолжил хозяин. – Остались сущие пустяки: двадцать новых одеяний, сто двадцать мешков шерсти, три сотни баранов и один корабль.

Удивился даже чиновник. Повисло тяжкое молчание.

Отец Лудингирры замер как статуя и выронил ожерелье.

– А гнева богов ты не боишься? – надавил он с таким решительным видом, что Элути тут же спохватился:

– Хорошо, хорошо, как скажешь… Корабль, допустим, можно вычеркнуть.

– Прежде чем я поставлю под этим свою печать, – мрачно заметил Тимахта, – Хотелось бы увидеть твою дочь собственными глазами. Так ли она хороша, как та цена, которую ты за нее просишь?

Элути хлопнул в ладоши и в комнату вошла девушка.

Тимахта, увидев ее, чуть было не выпалил: «Да ты что ж это, старый баран, рехнулся что ли?!» Но – хвала Энлилю – смог себя сдержать.

– Как тебя зовут, дитя мое? – спросил он, стараясь скрывать свое негодование.

– Барнамтарра, господин.

– Это какое-то… колдовство… – задумчиво произнес Тимахта глядя в глаза Элути. – Я слышал, твою дочь зовут Дамгула.

Элути начал спешно придумывать оправдание этому недоразумению:

– Так ведь люди всякое говорят…

– Дамгула – это моя сестра. – прояснила Барнамтарра.

– Вот как?! Окажи милость, позови ее сюда. – потребовал Тимахта.

Когда Барнамтарра удалилась Элути начал вещать полушепотом с таким видом, будто замышлял заговор против самого царя:

– Не хотел тебе этого говорить, уважаемый Тимахта, но дело в том, что Дамгулу уже сватает один очень знатный господин. Очень знатный… И я бы не хотел ему отказать. Во-первых, он дает за нее в два раза больше чем ты, а во-вторых: ты понимаешь, чем это может кончиться? Понимаешь?

– Показывай! – прервал Тимахта.