Она нежно его поцеловала. А он засуетился, заспешил, если бы он мог знать, что через полчаса ее зарежет сосед-мясник, когда она вступится за избиваемую им до полусмерти жену! Ничего она не успеет, ни стать его женой, ни рассказать, почему верит в Бога, ни убедить, что человеку, чтобы жить, не обязательно резать и забивать братьев меньших и поедать их останки, ни даже шрам убрать с руки сурового атлета… Если бы он знал, он бы плюнул на поверку, на военную службу, учебу и остался бы с ней навсегда, ограничившись бы карьерой ее натурщика, а она бы стала мировой знаменитостью, ваявшей нового человека, превзойдя древнего Поликлета! А он бы поверил в Бога на двадцать лет раньше и перестал поедать убоину во вред душе, телу и духу.

– Пока! Скоро увидимся!

Помахал ей рукой и побежал навстречу своим неприятностям. Разве мог он предположить, что патруль сидит терпеливо в засаде около двух часов? Ждали! Потому что достали морячков краснопогонные гиревики. Курсантов Военного института физической культуры называли гиревиками, потому что нормативы по общефизической подготовке для будущих начфизов требовали обязательного выполнения норматива первого разряда по гиревому спорту. Гиревики ходили в самоволку, сколько хотели, патрулям в руки не давались, а по выходным в ЦПКО имени Кирова выходили постоянными победителями в драках: стенка на стенку с курсантами всех других военных учебных заведений. Моряки, которые иногда били даже артиллеристов, с физкультурниками поделать ничего не могли, те их кидали как мешки с песком, украшая физиономии приличными фонарями. А самыми грозными громилами среди гиревиков были не боксеры или самбисты, а штангисты, боевая слава которых превосходила славу профессиональных единоборцев. Богатырская сила, умноженная на небывалую резкость необходимую для подъема рекордных тяжестей, делала штангистов грозными бойцами в коротких динамичных схватках. Чемпион Лениграда среди юниоров в рывке двумя руками, Степан Павлюков, однажды закинул высокого статного лейтенантика Сергея Петрова на клумбу с колючими розами как мешок с легким пухом. Было не так больно, как унизительно оказаться совершенно беспомощным в руках не такого уж крупного и могучего на вид курсанта. Желание отомстить придало терпение начальнику патруля. Зная его дурацкую привычку раскидывать людей по сторонам как кульки с сахаром, он держал пистолет в руках, одному морячку дал в руки наручники, а второго научил зайти сзади и защелкнуть морским ремнем ноги строптивого силача.

– Руки вверх! – заорал лейтенант, как только увидел выходящего из арки двора колодца Павлюкова. Тот, расслабленный и заласканный Ольгой, опешил, вздрогнул и инстинктивно поднял руки. Но когда увидел зловещее дуло Макарова направленное на него, сразу рассвирепел: «Меня убить, застрелить. Меня, которого любит Ольга! Меня, который должен стать чемпионом мира и Дорифором21 века?! Была, не была, успею, не успею?» Сейчас он заученным молниеносным точным ударом носка левой ноги выбьет эту чертову железяку из рук патрульного фраера… Но ноги, пристегнутые плотно ремнем, не слушались… Через несколько секунд Петров скрутил ему одну руку, а второй матрос повис на другой тоже скрученной…

– -Что поймали, скрутили? – вдруг засмеялся Степан. Почему он смеялся в такой невеселого рода ситуации? Дело в том, что еще в десятом классе, это была его любимая игра: дать скрутить себе руки четырем одноклассникам, тем, что поздоровее, по два на каждую руку, а потом резким движением гармонично натренированных мышц стряхнуть с себя их и надавать пинков под зады. Приобрел он эту способность упорными регулярными занятиями гантельной гимнастикой с семи лет, потом гирями, борьбой, лыжами, штангой, боксом, спортивной гимнастикой. Ежедневная зарядка с семи лет стала для него как утренняя молитва для монаха, ее он не пропускал никогда, как его любимый герой гражданский войны Григорий Котовский. Каждая мышца его, каждое сухожилие и связка были развиты до предела возможного, что позволяло развлекать школьную аудиторию, а потом армейскую самыми экзотическими силовыми трюками. А в данный момент его смешило, что моряки верят, что его поймали, и радовало, что эта наивная уверенность не позволила им проявить такую предосторожность как надевание наручников на его запястья. Он скинул их со своих рук как котят, дал каждому по сильной затрещине по затылку, чтобы лишь оглушить и не оставлять никаких следов на их поглупевших от удивления лицах. Затрещины были настолько сильны, что все трое на несколько секунд потеряли сознание, а Степан взял пистолет, вытащил из него обойму с патронами, рассыпал патроны вокруг небольшой клумбы, бросил его под окном Ольги и был таков. Но когда, выйдя из такси, Павлюков попытался войти на территорию института в наглую через КПП, не желая терять драгоценного времени для обхода вокруг забора в место, где можно было через него перемахнуть, его встретил другой патруль в компании с начальником курса капитаном Муравьевым.