Степан большой спросил своего племянника: « Что орешь как резанный, почему ревешь?» Борьку ищу, – ответил тот, вытирая слезы.

– Борька на столе в кухне…

Обрадованный мальчик кинулся бежать сломя голову к дому. Но, потом резко остановился: «Как это на столе?» В это время мама позвала Степанов обедать. Во дворе пахло жареным луком и мясом. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце мальчугана: «Борька на столе?» Да!!! Куски тела друга были аккуратно порезаны, поджарены с луком на большой сковородке и разложены по тарелкам! Он оцепенел, когда все понял, потом, вдруг, ему стало совершенно ясно, что злые волшебники украли бабушку, дедушку, папу и маму и, притворившись ими, пытаются его накормить телом друга. Разве мог бы настоящий отец несколько дней назад, рискуя своей жизнью, спасавший котенка, с улыбкой звать сына за стол, чтобы есть зарезанного и поджаренного теленка?! Бежать! Бежать отсюда, пока и его не превратили в чудовище! Он убежал и спрятался в кустах…

Степан и Людмила прекрасно провели свой медовый месяц в Коктебеле: лазили по горам, купались, загорали, пили сухое вино, знакомились с артистами, писателями и художниками, по четыре раза в день занимались любовью и так далее. А в послеобеденный зной Павлюков штудировал учебники физики, химии. Утром он вставал до восхода солнца и издевался над собой минут тридцать на турнике в хозяйском дворе, потом бежал десятикилометровый кросс по долинам Карадага, а во время солнечных процедур наплывал между буями по пять километров. В морской воде плыть легче и быстрее чем в бассейне, поэтому его стремительные метания между буями четырьмя стилями смотрелись с берега очень эффектно, почти как цирковой номер, собирая толпы восхищенных зрителей. Особенно большое впечатление производил Степан на творческую публику (загорали молодожены на писательском пляже), когда пролетал на предельной скорости пятьдесят метров между буйками баттерфляем, который пловцы называют дельфином. Пловец делает мощные гребки сразу двумя руками, как бы слегка выпрыгивая, как дельфин из воды, и делает ногами и бедрами хлесткие движения, напоминающие удары хвостом морского животного. Многие писатели и члены их семей, Андрей Битов один из первых, тут же прыгали в воду, пытаясь тоже поплыть дельфином, но у самых успешных из них получалось проплыть таким макаром метров десять без всякого сходства в слаженности и красоте движений с морским дьяволом Степаном Павлюковым. Людмилу Павлюкову, умеющую смеяться по-детски, это радовало как маленького ребенка. До встречи с мужем Людмила была необыкновенно скромным человеком. Но когда он выходил из воды после своих заплывов и замирал намеренно на несколько минут немного в картинной позе, по щиколотку в воде, давая возможность отдыхающим выразить свое восхищение античными пропорциями прекрасно вылепленных мускулов своего тела, она испытывала чувства, похожие на гордость собственника музейного экспоната. Кто не был хоть чуть – чуть тщеславен в молодости? Кому не хотелось пофорсить, обратить на себя внимание прохожих хотя бы оригинальным прикидом: брюками, костюмом или головным убором? Когда тебе двадцать три года! Многие ли в семьдесят полностью избавились от этого? Тем не менее, я вижу целую толпу обывателей, ханжей, фарисеев и злопыхателей, которая готова осудить моих дорогих героев за позерство и нескромность. Я, например, никогда не встречал в жизни девушки скромней и добрей Людмилы, которую чуть позже коллеги адвокаты будут называть Татьяной Лариной, за необыкновенное сходство ее духовного облика с героиней Пушкина. Она сама хоть и была очень худенькой в то время (сорок девять килограммов при росте 166), выглядела в купальнике весьма эффектно, имея закругления там, где они должны иметься у женщины, но ей бы и не пришло в голову позировать на публику как Степан или тем более гордится своим телом, но яркой красоте законного супруга Людмила откровенно радовалась. У нее не было мужчин до него, но в мужской красоте она разбиралась, как страстный коллекционер художественных репродукций со всех музеев мира. Этим толстым альбомом репродукций жена окончательно завоевала сердце Павлюкова, который не ожидал, что у будущего юриста, сухаря в его представлении, может быть такое богемное хобби. А когда она, вслед за погибшей два года назад Ольгой-скульптором, впервые назвала его Дорифором, он был буквально шокирован этим совпадением.