Добежала! Толкаю дверь лаборатории. В глаза ярко бьет цвет белого кафеля, залитого апрельским солнцем. Приветствую коллег, быстро надеваю халат. Где бейдж, без бейджа никак нельзя, дресс-код! На столе лежат направления и планшеты с биопсией. Коллега нетерпеливо ждёт консультацию, подозревает рак. Открываю монографию одну, вторую, третью. Начался диагностический поиск. Вокруг летает муза, ещё немного и она сядет на краешек стола и шепнёт мне диагноз, или номер страницы, где кроется ответ. В воображаемом мною мире клетки собираются в единый строй, поправляют мундиры. По погонам и лычкам я вижу к каким войскам рака принадлежит этот отряд убийц.

– Ах, это вы, уважаемая Карцинома! – начинаю свой мысленный диалог с опухолью. – Узнала вас, узнала душеньку, хоть надели ваши бойцы маскхалаты. Вижу, прикидываетесь приличной женщиной, а по сути вы злюка коварная!

На стене висят часы. Кривые стрелки снова застряли на 17.15, хотя санитар Женя их снова выпрямлял.

Смотрю на экран телефона и тихо вздыхаю: 21 апреля 2021 года, 8.30 утра. День только начался.

Мой прекрасный рабочий настрой был нарушен пронзительным звонком из отдела кадров. Волнуясь, подбирая нужные слова, начальник отдела кадров сообщила: «Анна Арифовна, я немного в шоке. Сейчас к вам идет мужичок устраиваться на работу. Он подозрительно активный, требует работу в красной зоне и самый тяжелый труд».

«Все, поработала» – с сожалением подумала я, так как мне всегда подозрительна активность в направлении нашего профиля. Как никак работа в зоне, где смерть и мертвые тела. Значит сейчас я должна включить кадровика, психолога, психиатра и профессионала патологоанатома, чтобы понять, подходит ли он на работу в мое слишком тихое и совсем непростое отделение.

Прошло не больше пяти минут, мужичок стоял у стойки медрегистратора и громко скандировал: «Я хочу работать в красной зоне, без перчаток и маски, меня бережет великий православный крест».