Вдруг голова юноши повернулась, и он уставился в одну точку. Он быстро поднялся на ноги и медленным шагом прошелся по комнате, вглядываясь, в, казалось бы, обыденные предметы, по типу закрытых окон и старого камина. Парень явно обозревал в своем окружении что-то, чего ему не доводилось видеть раньше. Но самым удивительным являлось то, что глаза юноши все еще были плотно закрыты.

Осмотрев все внутрикомнатное пространство, Писатель быстрым шагом подошел к двери, нетерпеливо отодвинул засов и выбежал на улицу. От увиденного у него перехватило дыхание, и он с широко открытым ртом медленно окидывал взглядом окружение, быстро вращая зрачками под веками.

Он снова замер и уставился в одну точку. Его как молнией ударило: удивление сменилось гримасой ужаса, и он медленно попятился назад. Юноша открыл глаза, но это не помогло – перед глазами все еще было что-то поистине зловещее и пугающее. Взгляд медленно поднимался вверх пока не застыл где-то высоко вдали. Несмотря на сильнейший страх и дрожь в коленях, он не мог оторвать от ужасного нечто глаз – в видимом было что-то ужасающее и чарующее одновременно.

По щеке молодого человека потекла крупная слеза. Он дотянулся правой рукой до браслета и с силой дернул его, пытаясь снять. Однако обруч сидел слишком крепко и даже не думал слезать. Тогда парень пальцами обхватил непослушный браслет и стал тянуть его в бок, разводя руки. Кусок металла поддался: он моментально расширился до первоначального состояния и без каких-либо проблем покинул руку.

Юноша сделал несколько шагов назад, облокотился о стену избы и медленно сполз по ней вниз. Он снова окинул взглядом окружающий его мир, и не увидев в нем ничего пугающего, с облегчением выдохнул. Луна ярко освещала поле и опушку за ним, ветер все еще покачивал раскидистые кроны, однако дождь больше не шел.

Все обозримое пространство юноши занимал густой лес. Он выглядел поистине зловеще в это время суток. Непроглядная тьма делала его таковым, давая безграничное раздолье для разгоряченной фантазии. Глаза сами дорисовывали устрашающие силуэты монстров и необычайно высоких людей в тенях деревьев, а ветер только усиливал эффект присутствия чего-то зловещего.

Все тело юноши сковало колючее оцепенение, как после страшного сна. Он сидел уже несколько минут на мокрой траве и всматривался в причудливые узоры веток, убеждаясь в отсутствии какой-либо опасности. Немного успокоившись, он поднялся на ноги и не спеша поковылял внутрь.

Огонь в камине уже потух, а на его месте осталась лишь груда тлеющих угольков. Единственным источником света в комнате оставалась догорающая свеча, стоящая на столе. Но сейчас и этого было достаточно.

Рука макнула перо в чернила и аккуратно вывела в тетради новую запись:

“Сценарий первый: 11 апреля 1954 года – падение человечества”.

– Дареному коню в пасть не смотрят, – завершил свою пламенную тираду старый торговец.

Начал он ее с отборного мата и продолжил рассуждениями о жизни. Столь бурную реакцию вызвал хилый жеребец, который валялся на дороге и судорожно глотал воздух. Старый Чаддар Саелдини, именно так звали купца, уже выезжая из Аюла понимал, что жеребцу оставалось не долго, но не думал, что настолько: конь подвернул ногу и был уже не в состоянии продолжить путешествие.

– Двух дней не дотянул, – с сожалением размышлял попутчик Чада, Эзопиан, – Та и чего ты ожидал от коней, купленных за бурдюк того пойла. Как вспомню, аж в дрожь бросает. Спирт с сахаром. Фу… – при этих словах он закрыл глаза и вздрогнул.

Этого коня, как и его брата, Чад обменял у купцов из Аюла на бочку отстойного самогона. Учитывая худощавость и общий убогий внешний вид коней, рассчитывать на их долгую службу не приходилось.