– Ты че творишь? – взвыл Хорик.

– То, что и должен делать кассианин – помогать своему Богу.

– Ты…

Фраза северянина прервалась на полуслове. На лице появилась гримаса ужаса, а выпученные глаза беспомощно гуляли по сторонам.

– Помоги! – сдавленным голосом произнес Хорик и тут же взмыл вверх.

– Хорик! – от неожиданности выкрикнул Эзопиан, поднимаясь на локти.

Парень почувствовал сильный рывок в области макушки, будто его кто-то дернул за волосы. Он посмотрел наверх и увидел как темный локон взмыл к небесам. Вместе с его волосами вверх поднимались тысячи вояк как с армии севера, так и юга. В их числе был и Хорик. Парень обернулся: та же картина была и с другой стороны. Парящие люди образовывали некий круг, радиусом в несколько сотен метров. Некоторые из них поднимались вверх в позе, в которой и припадали лбом к земле. Всё, что возвышалось над поверхностью, беспощадно забирала неведомая сила.

Внезапно движение остановилось, все поднимающиеся вверх застыли в неподвижном положении. Воины, успевшие убежать на достаточное расстояние, тоже обернулись и молча наблюдали за происходящим. На мгновение вокруг повисла гробовая тишина: все с нетерпением ждали, что будет дальше.

– Узрите мою силу, ничтожные создания! – донесся до ушей Эзопиан громогласный голос Рагрина.

Снова раздался зловещий хлопок и тысячи тел вмиг растворились, падая на землю кровавой пылью. Парень с широко раскрытым ртом наблюдал за этой картиной. Его сознание вмиг перевернулось, а моральные устои и вера перестали иметь хоть какое-то значение. По щеке потекла одинокая слеза. Среди этих ошметков был Хорик и десятки его друзей, которых в мгновение ока не стало.

– Зачем ты это сделал? Они ведь сдались, – подавленным голосом тихо спросил Эзопиан, обращая взор на воина в золотых доспехах, который все так же величественно парил над кровавой долиной.

На улице завывал холодный осенний ветер, редкие капли дождя периодически попадали на грязное окно, оставляя на нем все новые и новые разводы. Дверь со скрипом отворилась, помещение, до краев наполненное тьмой, на несколько секунд озарил слабый лунный свет. В дверном проеме показалась худощавая мужская фигура, которая быстро и почти бесшумно прошмыгнула внутрь, тут же потерявшись в сумраке. Дверь все с тем же скрипом закрылась, последовал скрежет задвигающегося деревянного засова и скрип старых половиц. Помещение снова погрузилось во тьму.

Раздался звук удара камня о камень, затем еще и еще. Спустя десяток попыток камин разгорелся слабым, еле заметным пламенем. Юноша, опустившись на одно колено, сидел возле очага и раздувал слабый огонек. Когда жар стал сильнее, в топку отправились несколько небольших дров. Парень приподнялся, медленно прогнулся, разминая спину, снял кожаный плащ и уселся на стул перед камином.

Огонь мирно потрескивал сухими веточками, обогревая замерзшего путника. Наконец-то комната наполнилась светом и можно было ее полностью рассмотреть. Помещение представляло небольшую деревянную избу прямоугольной формы с невысокими потолками и бедным убранством. Напротив двери, под окном, располагался письменный стол. Это была простая, можно даже сказать топорная работа, на удивление выполненная на совесть. Несмотря на старость и потертость, стол держался молодцом, до сих пор выполняя свою задачу на отлично. Справа от него расположилась кровать. По исполнению она сильно напоминала соседствующий с ней стол, как и все в этом доме, но казалась удобной и даже уютной. Слева от входа находился кирпичный камин, справа от которого в углу стоял маленький комод. Впритык к противоположной от камина стены расположился громоздкий шкаф. Он был настолько высоким, что, казалось, подпирает потолок. Шкаф сильно выделялся на фоне общей захудалости этой хижины. Он находился в хорошем состоянии, и смотрелся относительно новым, а его оформление не шло ни в какое сравнение с остальной мебелью. Лакированные дверцы, обильно украшенные узорной резьбой, элегантно поблескивали попадающим на них светом огня, создавая ощущения дороговизны и роскоши.