– Ну, хлопцы, как говорил мой дед, «не побивши кума, не пить мировой». Выпьемо.

Все чокнулись стаканами и выпили. Гена Сидоров, подцепив кусок тушёного мяса, стал рассказывать анекдот:

«Встретились как-то заяц и волк. Решили они мировую выпить, ну, и нажрались. Утром просыпаются, головы болят, похмелиться охота, а денег нет. Волк говорит:

– Слышь, заяц, а пошли кому-нибудь наваляем, бабки заберем и пропьем.

– Пошли! А как?

– Вон видишь, лиса идет? Ты к ней пристань, а я тут в кустах посижу. Сюда ее приведешь, а дальше я разберусь.

Заяц орёт:

– Эй, ты, шмакодявка рыжая! Иди сюда!

– Зайчик, ты чего это, а?

– Пошли в кусты, разберемся!

– Ну, пошли.

Волк выскочил, навешал ей, бабки забрал, пошли похмеляться. На следующий день с головой та же проблема. Решили они опять гоп-стопом заняться. Идет кабан. Заяц орет ему:

– Ну, ты, хрюкало вонючее! Вали сюда!

Всё опять повторилось. На следующее утро решили медведя грабануть. Заяц засомневался:

– Волк, а ты сдюжишь? Не сдрейфишь?

– Да ты чё, заяц, легко, век воли не видать!

– Ну, пойдем.

Подходит заяц к медведю, говорит:

– Эй, ты, фуфло косолапое! А ну, иди сюда, жопа шерстяная!

Заходят в кусты, а волка нет. Заяц начал канючить и извиняться:

– Прости, Миша, пошутил я ….

– Ну, косой, ты – придурок, – Медведь мазнул лапой по своей заднице, – На, понюхай, чем твои шутки пахнут!!!»

Выпили ещё по одной, оценив анекдот. Закусили.

– Вот, один из самых свежих, – Жулеба, немного помолчал, входя в роль, – «На поминках по Суслову выступает лечащий врач: – Товарищи, наш главный враг – склероз. Он вырвал из рядов строителей коммунизма одного из лучших представителей КПСС и достойнейшего сына нашего Отечества.

– Наш главный враг, – замечает Брежнев, – это недисциплинированность. Мы вот уже сидим тут целый час, а Суслова всё нет».

Эстафету подхватил член комитета комсомола студент КПР Чацкий:

«В кремлёвском коридоре какой-то чиновник, столкнувшись с Брежневым, поприветствовал его: – Христос воскрес, Леонид Ильич! Брежнев отвечает:

– Спасибо, я знаю, мне утром уже докладывали»

В этот момент Дунька Чачка встала из-за стола и начала дефилировать по комнате, разминая левой рукой правую руку ниже локтя.

Между тем, излюбленную тему анекдотов о недавно усопшем Генеральном секретаре развил Лесь Петрович:

«Услышал где-то Леонид Ильич, шо за бугром, прежде чем занять важный государственный пост, требуется пройти тестирование на уровень интеллекта. Решил проверить своих. Вызывает Суслова, – далее Солнцедаров продолжил, абсолютно правдоподобно копируя Брежнева:

– Я тебе, Миша, сейчас загадку загадаю, а ты ответь. «Сын твоего отца, но не ты» – это хто?

Суслов приуныл и попросил один час подумать. Брежнев вызывает Громыко:

– Ну-ка, Андрей Андреевич, разгадай загадку: «Сын твоего отца, но не ты».

– Естественно, это мой брат, Леонид Ильич.

– Правильно. Молодец, Андрей, соответствуешь своей должности.

Через час приходит грустный Суслов и говорит:

– Какая-то очень мудрёная загадка, Леонид Ильич. Не отгадал я.

Брежнев покачал головой, почмокал губами:

– Дурак ты, Миша, это же брат Громыки».

Проходивший по коридору Царёв услышал взрыв хохота в комнате №96, заглянул и увидел живописную картину. Посередине комнаты, за столом, уставленным бутылками, консервными и стеклянными банками, сидели ржущие аспиранты. Громче всех смеялся заместитель секретаря комитета комсомола по идеологической работе Веня Заводнов. Хозяин комнаты Вивтюк, босой, в трусах и тельняшке, раскланивался перед публикой. Вокруг стола, пошатываясь и нянча руку, бродила Дунька Чачка. Дуня имела одну очень странную и малоприятную для окружающих особенность. Приняв в компании определённую дозу, она, понянчив руку, била ею кого-нибудь по башке. Получили от неё оплеухи уже многие мужики. Досталось на орехи Жулебе, Коте Чеприну, Амуру-Фалос-Имову, директору Корягину. Зачем она это делала, никто не знал. Может быть, таким образом, выражала свою симпатию, а может быть, наоборот, не могла больше сдерживать неприязненные чувства. Саня вспомнил школьного учителя истории Ивана Михайловича, нещадно лупившего малолетних раздолбаев, мешавших проводить урок. Он так же брал левой рукой «сухую» правую, результат ранения на войне, раскручивал её и ударял, как плетью, по шее. Очень больно, между прочим. Иван Михайлович был свой, деревенский, всех знал, и его все знали и уважали. Учитель очень любил выпить, его приглашали на свадьбы и поминки. А если он по какой-то причине не являлся, передавали бутылочку. Саня тоже однажды передал, и они вместе с Иваном Михайловичем и «раздолбаями» распили самогон в кустах за школой. Лет четырнадцать тогда ему было.