– Мне уезжать завтра? – Спросила она глухо, с трудом сдерживая слезы.

– Почему? – Не сразу понял он. – Нет, я передумал.

– Сейчас? – В ее душе уже закипала обида.

– Почему, сейчас? – И, догадавшись, что его слова звучат фальшиво, признался. – Еще когда был на стене. Подумал, что плохо мне без тебя будет. Роди мне наследника. – Он беспомощно опустился перед ней на колени.

– Я постараюсь. – Прошептала она. – Мне кажется …. – Но она не решилась сообщить ему о своем открытии.

А надо было. Придворные дамы оставались верны себе, и, не без оснований надеясь и не особенно таясь, откровенно соблазняли Императора. Особенно Зраста, видимо, решившая, что она – почти «императорша». Ее легкое купальное платье едва ли не просвечивало, а она бесстыдно крутилась у Члуна пред глазами.

4

– Там старик какой-то. – Вынырнул из кустов старшой лазута Сабор. Вынырнул и… растерянно зажмурил глаза, поскольку от его появления уже поднялся оглушительный визг кокетливой свиты. Еще бы! Ну, никак не дозволялось низкому сословию лицезреть откровенности придворных дам.

Члун выждал, когда дамы скроются в кабинках и визг утихнет, и недовольно спросил:

– Какой – такой старик? Откуда?

– Из града, полагаю. – Сабор, наконец, открыл глаза.

– Полагает он. – Снова недовольно проворчал Члун, но молча одернул себя: не за тем ли и находятся они здесь? – Почто сам не поспрошал?

– Почему, не поспрошал? Поспрошал, да чудные вещи старик-от глаголет. Не все и понятно.

Что поделаешь? Пришлось оставить осмелевшую свиту на попечение матерей и нескольких увязавшихся за свитой недорослей, и самим удалиться на дальний берег.

Поначалу Члун расстроился из-за того, что согласился на предложение лазуты. Старик оказался и в самом деле странен. Начиная с одежды. Такой здесь нигде не носят. И не носили. Не носили, – потому что старик казался таким древним, что ….

Члун не смог бы назвать приметы, давшие основание на такое определение возраста старика. Но даже извечно торчащий из песка камень казался неприлично молодым по сравнению с ним.

А старик с небрежным вниманием посмотрел на Императора и, загадочно хмыкнув, почесал почти «босую» макушку. С камня он так и не слез.

– Эй, ты! – Угрожающе шагнул к нему сотник Глань, сынок Новаров. – Встань, – перед тобой Император стоит.

– Император? – Старик, кажется, усмехнулся. – Это надо же? Стало быть?

Он не успел досказать. Глань коротко размахнулся и наотмашь ударил непочтительного старика.

И, … перелетев по инерции через камень, пребольно шлепнулся на мелкий галечник.

– Ах, ты! – Он вскочил на ноги и занес руку для нового удара.

– Остынь, Глань! – Грозно осадил его Воевода, но сам подозрительно прищурил левый глаз. Он-то знал силу Глановой руки. Старик должен был отлететь в озеро, но он, как ни в чем не бывало, сидит на камне. А вот, как Глань перелетел через камень, понять было мудрено.

– Ты из града, отец? – Как можно миролюбивее спросил он старика.

– Можно сказать, и так. – Снова почесал макушку старик. – Из града, стало быть. Али нет. Память, что сито. Иногда назад оглянешься, – весь послед новостями засыпан.

– Ах, ты! – Злобно вскипел Глань, готовый снова поднять руку.

– Остынь, говорю. – Снова остановил его Воевода. – Стало быть, ты подтверждаешь, что ты из града?

– А чего не подтвердить? Подтверждаю.

– Ага! – Обрадовался Воевода. – Поведай тогда, что за народ в граде живет?

– Так, известно дело, разный народ, – всех и не упомнишь. Молодые, старые. Ходкие и хромые. Мастера и безрукие. Сам понимаешь, бог-от всякого добра от всей души насеял.

– Нет, он от меня получит. – Рванулся к старику Глань, но споткнулся о камешек и снова рухнул на галечник.