– Так ить простаку только в гулянке ловко живется, а жисть – она с боку на бок крутит, переворачивает. Ты, вон, тоже не прост. Воевода, никак?

– Так и есть. А ты кто таков?

– Так ить бродяга и есть. Милеем меня кличут, коли совета просют, а так, вообще, без имени обхожусь. А вы, стало быть, знатные люди?

– Тебе ж сотник сказал, что Император пред тобой. – Напомнил Воевода.

– Не расслышал, видать. – Деланно засокрушался Милей. – Больно речь у сотника твоего резкая, – уши закладыват.

И он принялся внимательно разглядывать Члуна:

– Не императорская одежонка-то.

– Купальная. – Терпеливо пояснил Воевода.

– Купальная? Купаться нагишом надо. Вода тело ласкать любит, а тело – воду.

– Женщины тут. – Смутился Воевода.

– Женщины? – Закрутился ужом старик. – Где?

– На пляже.

– А! – Тут же успокоился Милей. – Тогда, оно, конечно. У нас-то оно иначе. У кустиках в заводях купамся. Девки-то за нами не подглядыват, поди, а уж мы за ними – за уши не оттащишь. Оно, конечно, если девки увидят такое, то в крапиве непременно вывалят, – семь ден чесаться будешь. А пройдут волдыри – изнови за свое берешься.

– По деревням-то у нас то же самое. – Добродушно пробубнил Воевода. – А здесь-то Императорская свита, сам понимаешь.

– Как не понять? – Усмехнулся старик. – Императора-то как кличут?

– Члун-Икосаэдр.

– Как? – На лице старика отразился такой неподдельный испуг, что и Воевода опешил. – Члуник?

– Не Члуник, а Члун-Икосаэдр. – Назидательно осадил его Воевода. – Понял?

– Это понять можно. Только из песни слова не выкинешь. Леталка-то ваша жива еще?

– Какая леталка? А, рейдер? Разбили рейдер в минувшую кампанию. – И Воевода подозрительно посмотрел на старика.

А старик вдруг прямо на глазах стал как бы невменяемым:

– Стало быть, сошлось время. «На некошеных берегах, там, где волны ленивы и беспечны, там, где Члун-Император потеряет свое сердце, сойдутся рати непримиримые на смертный бой. И будет длиться бой о семь ден, и вырубят вои друг дружку всех, до единого…». Спешить, однако, надо.

И старик, бросив наземь шапку, пошел к воде.

– Стой, старик! – Заступил ему путь Глань. – Что ты тут бормотал непотребное?

– Что бормотал, говоришь? – Словно прозрел старик. – Ты первой жертвой будешь, сотник. Нет, второй. Члуник станет первой и задней. – И старик начал обходить препятствие.

– Стой, говорю! – Схватил его за плечо взбешенный сотник. – Боюсь, ты станешь первой жертвой. – И он недобро осклабился.

– Не. – Не согласился упрямый старик. – Мне еще Лучника сыскать надоть.

– Какого еще Лучника? – Словно очнулся Воевода. – Члуника?

– Не-а! Как есть Лучника. Не найду, – не миновать беды. – И плечо старика легко выскользнуло их цепкой руки сотника.

Конечно, это было наваждением. Так не бывает. Сотник недоверчиво посмотрел на свою руку. Нет, его рука только что сжимала живую плоть.

Сжимала. А старик пошел по воде, аки посуху.

Глань рванулся, было, следом, но с головой ушел под воду. И, пока он выбирался на берег, старик ушел довольно далеко. И Глань еле-еле расслышал:

– Бойтесь чужака теперича. Не позволяйте ему заговорить себя. Не позволяйте. Даст бог – не выполнится предначертание.

1

Старик так по воде и ушел, не только не ответив на насущные вопросы, но и поставив новые. Даже умудренный опытом Воевода задумчиво трепал свою густую, черную, как смоль, бороду.

В общем, было, о чем задуматься. И только Глань озлобленно ругался после неудачного «купания», да и он затих, едва разглядев в воде плавники чудных рыб.

– Что скажешь, Воевода? – Спросил Члун, первым нарушив долгое, тягостное молчание.