Не помешал бы, но сначала надо поближе познакомиться с градом. А посему самое время прогуляться к озеру. И искупаться не мешало бы. Но последнее желание мигом укротила мысль о диковинных рыбах, да, и, всего скорее, Императорский пляж давно не чистился.

Честно говоря, купание Императора – менее заманчивое предприятие, нежели капание простого народа. Если простой народ, как правило, купается в одних нательных рубахах и, чаще, без портов, то Императору такое не позволено. Даже придворным есть послабление. А ему приходится поверх нательной рубахи надевать и купальное платье. И, когда все это тяжелым грузом виснет на требующем снисхождения теле, вместо радости приходит одно раздражение. Но приходится это терпеть, ибо не следует показывать Императору свою слабость.

«А день-то, как назло, будет жарким, – и так всегда: одна невеселая мысль порождает другую, – значит, придворные захотят-таки купаться. И снова пойдет плохая молва: мол, не справляется император, – пляж не готов, вредная рыба не отловлена».

Пляж-то почистят быстро. Кабинки, чай, не поломаны, а вот с рыбой – незадача, хотя есть надежда, что нечего ей делать на пляже. Все равно, многие увяжутся за ним, когда узнают про его решение.

Члун по привычке заглянул во внутренний двор Императорского Дворца. Так и есть. Женская половина свиты уже начала, весело подшучивая, готовить себе купальные платья. Этим платьям, сшитым на особый манер, дозволялась довольно озорная вольность, открывающая прелесть изящных форм и свежесть кожи их хозяек.

«Так сказал придворный поэт», – почему-то смутился Члун, ровно так же, как смущался, когда разглядывал эти самые формы, обозначенные намокшими платьями. Это же не ночью, когда ….

Но такова уж доля Императора: в боевой поход не берут жен, но кто-то же должен отогревать утомившуюся в рати душу.

И Члун разом забыл про все страхи и сомнения, и, лишь проходя мимо опочивальни «благоверной», вспомнил о своем утрешнем решении.

Дверь в опочивальню была распахнута настежь, чего никогда не бывало. Уехала уже? Или?

Заподозрить можно было все, что угодно, – И Члун с тревогой шагнул вовнутрь.

Он ожидал всего, но это? При настежь распахнутой двери?

– Почему дверь не закрыта? – Нервно гася замешательство, слегка заикаясь, спросил он.

– Мух травили. – Как ни в чем не бывало, ответила она слегка кокетливо. Она имела право кокетничать, – годы совсем не испортили ее фигуры. Скорее, наоборот.

– Но ты …? – Он все еще не пришел в себя.

– Душно. – Теперь и она начинала нервничать. – А мне надо собираться.

– Но ты же?

– А это уже, все равно. Я уже никто в этом доме, поэтому мне незачем придерживаться внешних приличий. Я же – падшая женщина, не так ли?

И она, непокорно вздернув нос, дерзко пошла к Императору:

– Полагаю, что Император изволит на досуге, по старой памяти, заглянуть к развратной женщине?

Пошла – нагая, безумно красивая, желанная. Если бы …?

Это было их очередным безумием. Днем, когда ждут неотложные дела?

Но он не мог совладать с собой. А она?

А она вдруг поняла, что случилось чудо. Поняла по особой вспышке в сознании. И оттого, что вдруг перестал мучить вопрос о смене «императрицы», коий витал в головах уже много лет.

А она надеялась, надеялась, и подсыпала Члуну снадобья, когда он отбывал по своим «императорским» делам в сопровождении возможных соперниц, дабы не могли они дать ему наследника. Но на этот раз она этого сделать не успела, – и теперь, кажется ….

Она понимала, что такое не случается сразу, что на это нужно время, но это случилось …. Случилось! Случилось! Случилось!

Но она чуть, было, неприязненно не оттолкнула Члуна. Поздно!