Напарник уже ждал меня. Сначала уточнил, предупредила ли я такой-то класс о переносе урока и сказала ли такому-то учителю подготовить кабинет. А потом…

– Я хочу вас… попросить, – сообщил Андрей с выразительной паузой. – Новые гости сейчас пожалуют. Встретьте их внизу и проводите в актовый.

– Снова семинар?

– Нет, какая-то лекция.

Я подмигнула ему, уходя, и, нацепив дежурную улыбку, бодро зашагала на первый этаж.

Гостями оказались трое из какого-то психологического центра. Они пришли рекламировать своё заведение, и в этом не было ничего необычного – пока гости не поднялись на сцену. Начал мужчина, лысоватый пухляш с глазами навыкате и пересохшими губами:

– Вот у вас такая совсем обычная маленькая школа… – и я чуть не покатилась со смеху.

Маленькая – настолько, что десять лет назад к основному зданию срочно возвели пристройку. И всё равно лицей разбухал, как бочка. Временами казалось, что никакого отбора вообще не проводится, хотя говорили о нём много и с удовольствием.

После мужчины слово взяла дама, эффектно разодетая и по-клубному накрашенная. Следующие десять минут мой слух жесточайше калечили выражения «по барабану», «болванка в голове» и другие орудия пыток. Я разглядывала «психологиню», а в голове крутился вопрос: «Дорогая, трудно ли это – говорить так, будто живёшь на рынке?»

Вторая дама, во всех смыслах сдержаннее и аккуратнее предшественницы, излагала информацию кратко, но с таким презрением, словно её слушатели никто и звать их никак.

Едва дождавшись окончания лекции, я выбежала из зала, сдерживая хохот. Психологи оказались чрезвычайно забавными экземплярами человеческого рода.

Веру в людей мне вернул напарник, предложив перенести один из моих уроков на час раньше.

– Ну зачем вам так поздно домой возвращаться? – полуутвердительно спросил Андрей с мягкой улыбкой.

Я закивала, мысленно посмеиваясь. Как будто не он полгода назад не отпустил меня, больную, с олимпиады!

24.04.14. В лицее проходило какое-то важное мероприятие, после которого должен был состояться педсовет. Андрей дежурил и всё время мелькал перед глазами. Пересекаясь в коридоре, мы переглядывались и улыбались друг другу, как всегда. А потом мне понадобилось подняться на третий этаж, но боковая лестница завела меня в тупик. Подошёл Андрей, и я спросила:

– А где лестница?

– Здесь её никогда не было, – удивлению в его голосе не было предела.

Потом мы шли вместе по коридору, но меня накрывала и душила неловкость. Хотелось идти рядом с Андреем, но не хотелось, чтобы он думал, что я его преследую. И свернуть не свернёшь: коридор прямой и длинный.

В конце концов я нарушила молчание.

– Вообще-то я за Маргаритой Львовной.

Я направилась к кабинету Гретт, будто там было моё спасение. Мы с подругой вместе пошли на педсовет, но от неловкости мне, видно, было не суждено избавиться.

В актовом зале какая-то известная женщина-психолог говорила о девушке, которая долго была рядом с молодым человеком, помогала ему, затем некоторое время преследовала его и, наконец, призналась ему в любви. Меня пробрала дрожь. Преследовать? Вот ещё! А признание в любви от безысходности – о таком и подумать страшно… Я глянула на Андрея. Он казался полностью сосредоточенным на истории, которую рассказывала психолог. Потом задал ей несколько вопросов, а она ответила, что он может посмотреть на её странице в контакте.

– Меня нет в контакте, – возразил он.

Психолог склонила голову набок.

– Ну как же, я вот помню вас, вы у меня в друзьях.

Потом я, Андрей и эта дама оказались в зале в моей квартире. Склонившись над столиком с ноутбуком, мы проверяли её страницу. Тут выяснилось, что я тоже есть у неё в друзьях и что мы все давние сетевые знакомые.