Девушка начала немного не связно, но увлечённо и как-то боязливо-стыдливо объяснять, но собеседница продолжала изумляться увиденному, не внимая тихой речи, то и дело тонувшей под накатывающими волнами шума уходящей толпы.

– Ну ты даёшь, – вымолвила женщина, невольно перебивая Таисию, когда та, задумавшись над формулировкой, как, впрочем, и над смыслом последующей ещё не сказанной фразы, сделала длинную паузу. – А зачем? – всё недоумевая и поражаясь столь неожиданной странности, столь не просто необычным и удивительным, а скорее из ряда вон выходящим.

Однако в её тоне не было оценки действий девушки. Во взгляде, переведённом на последнюю, читалось лишь искреннее удивление. Теперь она как-то по-новому смотрела на девушку, более открыто своими эмоциями, своими чувствами и мыслями, своим словно появившимся отношением, которое пока, думалось, не было ни плохим, ни хорошим. Оно просто было и было ярким, не таким, как прежде, а личным и глубоким. Таким, которое чаще бывает к знакомым в некоторой степени нам людям… К людям, ставшим различимыми нами.

Таисия и сама не знала, что ответить на прозвучавший вопрос. Она задумчиво и немного понуро опустила голову, но в этом движении не было обречённости и пустоты. Напротив, чувствовалась сила, стремление найти ответ, разобраться в себе, не сдаваться и обличить смыслы в слова, в цели…

Отвлёкшись от мыслей, разбуженная наступившей паузой, девушка подняла взгляд на молодую женщину, которая всё это время не сводила с неё глаз, но теперь как-то сконфуженно, немного поспешно и неловко отводила их, встретившись с пронзительным своей глубиной и осмысленностью взглядом девушки, которая робко и испуганно смотрела на неё, видимо, подумав, что собеседница ожидает ответа.

Однако последняя вскоре скрылась в толпе спешащих на обед коллег. Вслед за ней ушла и другая девушка, всё это время стоявшая вполоборота к ним. Она делала вид, что не слышит их разговор, но периодически косилась на Таисию, словно её колкий и озлобленный появившимися на лице морщинками взгляд был магнитом прикован к зарисовкам девушки, к ней самой. Теперь, уходя, она остановилась и, повернув голову, вновь бросила на листок, а затем и на самого его автора более чем пристальный, какой-то уничижительный, полный презрения и одновременно скрытой зависти взгляд. Уходя, она ещё раз обернулась на Таисию, когда кто-то нечаянно… задел её, почти застывшую на месте.

Опустив глаза, Таисия вздрогнула. По её телу пробежала волна мурашек, ей непроизвольно захотелось стряхнуть с себя этот взгляд. Девушка поёжилась. Потребовалось ещё немало времени, чтобы прийти в себя и продолжить работу.

– Всё хорошо? – взволнованно смотря на девушку, чуть наклонившись, спросил Грэгард.

Таисию до сих пор преследовала тень того взгляда, заставляя содрогаться всё тело. Девушка остановилась, резко выдыхая. Вновь по телу мурашками пробежала волна.

– Н-нет… Всё в порядке, – будто замешкавшись на первом звуке, сконфуженно произнесла девушка.

После, пытаясь улыбнуться, она подняла взгляд на юношу. Его глаза были наполнены тревогой и одновременно нежностью, которая смешалась во взгляде с едва уловимой улыбкой, казалось извечной мягкой, делающей этот взгляд таким глубоким. Этот взгляд проходил через весь стан молодого человека непоколебимым стержнем, сильным мудростью этой улыбки, будто со стороны смотрящей на всё происходящее вокруг. Созидательным этой мудростью и, наконец, своей индивидуальностью. Обращённый на девушку взгляд, будучи не вовлечённым в происходящее вокруг, становился лишённым этой казавшейся отвлечённости, отстранённости, по крайней мере по отношению к ней, а где-то в глубине он постепенно наполнялся теплотой, неиссякаемой и вечной.