Оба рассмеялись.

Вновь подул заметно похолодевший ветерок, паря уже сменившимися ароматами более позднего, стемневшего, лилово-синего звёздного вечера.

Грэгард застыл с лёгкой, нежной и тёплой улыбкой, как-то почти неразличимо горьковато сияющей во взгляде, остановившемся на лице девушки, на её улыбке, на её глазах.

– Грэдди… – отмечая сказанное каплей лёгкой, какой-то шутливой и совсем безобидной иронии, мягко улыбаясь, произнесла девушка.

Не отпуская уже едва заметную, ставшую более серьёзной улыбку, Таисия на миг подняла взгляд на юношу, вскоре удаляясь.

Кажется, он хотел её окликнуть, но позже, постояв ещё немного, смотря девушке вслед, как-то затейливо улыбнулся, поднимая взор на сияющий необычным зеленоватым светом фонарь, едва заметно подмигивая ему.

Вскоре юноша неспеша скрылся за поворотами окутанных сладким сумраком летнего вечера, ещё озаряемых тёплым светом фонарей улиц, продуваемых какими-то непривычными, будто уже предрассветными ветрами.

Снова погасли фонари. Немного понаблюдав за тем одним, словно бы не подвластным невидимому мановению чьей-то руки, сиявшим сквозь зеленоватое стекло огонька, девушка, по обыкновению, прикрыла шторы.

Тяжело вздохнув, она присела на пустующую кровать у окна. Сидеть здесь было так непривычно, хотя почти всю прошлую ночь девушка провела на этом месте, составляя наброски, чертежи, схемы… Таисия достала свёрнутый и уже ставший мягким и каким-то рыхлым от многочисленных помятостей листок. Невольно вспомнился тот колкий взгляд, но теперь от него отделяло что-то тёплое и успокаивающее своим наличием, своей какой-то мягкой прочностью, непоколебимостью. Мысли девушки переметнулись на Грэгарда. Она снова тяжело вздохнула, откладывая листок, а точнее аккуратно положив его на стол, уже отходя от которого замедлила ход, вскоре обернувшись и переложив его на полку, но так, чтобы его было удобно доставать в любое время.

Таисия уже давно потушила свечу, кажется, незаметно для самой себя, погружённой в мысли. Лёжа в кровати, она снова думала о юноше. Тревожные мысли заставляли сердце биться чаще, но не только они, а ещё что-то… Какое-то трудно поддающееся объяснению, возможно, и не всегда нуждающееся в нём предчувствие.

Он как-то слишком быстро появился в её судьбе, словно ворвался в неё с тем утренним порывом ветра. Но действительно ли он такой, каким кажется девушке, каким она его хочет и боится видеть?..

Сегодня Грэгард, как, впрочем, частенько любил это делать, после их прощания решил ещё немного прогуляться по почти стемневшим улицам, отдающим теплом прошедшего дня камнем, теплом позднего летнего вечера.

На душе было странно радостно, если не сказать весело, но это веселье было сродни лёгкому недоумению, какой-то невнятной тревоге, становящейся от этого ещё более сильной и волнительной. Из головы никак не выходил её взгляд, её глаза. Юноше почему-то стало приятно, когда она назвала его так… Сердце кольнуло, приятно защемило, откликаясь на её голос, на это имя.

Вот уже новое утро раскрашивает небосвод в тёплые и ласковые полупрозрачные тона, будто акварелью растекаясь по нежно-голубому, ясному, словно росой сияющему чистотой рассвета холсту. Где-то вдали кричат чайки, купаясь в солнечных лучах, а за окном маленькие пташки вместе со всей Природой радуются уже взошедшему солнцу, утру.

Всю ночь что-то заставляло сердце девушки учащённо биться, будя её бессонной тревогой. Казалось, сейчас, резко и долгожданно пробудившись и сев на кровать, Таисии было бы легче и вовсе не смыкать этой ночью глаз, выжидая напряжённые минуты, размытые пеленой мыслей и догадок, желающих поддаться соблазну дрёмы, чем, окунувшись в неё, растянуть их невыносимо тревожные мгновения, пребывая где-то на грани грёз и реальности, прочувствовав каждую обречённую на мающееся предчувствие секунду, более явственно представшую в пелене этого состояния.