– Отправимся прямо сейчас? – уточнил он.

– Да. Радуйся, что не придется ехать к черту на кулички – фильтрационный пункт здесь, в этом же городке. Так что собирайся, и выходим. Как раз пешочком прогуляемся, тут недолго.

На месте офицеры были меньше чем через час. Им выделили комнатушку со столом и парой стульев. Дмитрий хотел попросить еще один стул для Митькова, но тот, даже несмотря на недавнее ранение и хромоту, отказался.

– Смотри, – покачал головой Юркин. – Ну, если надо будет, говори.

– Конечно, – сказал старший лейтенант.

Когда завели первого, Юркин уже сидел с ручкой и листом бумаги наготове. Михаил стоял рядышком.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – сказал бывший узник, высокий, со шрамом на подбородке.

– Здравствуйте, – сдержанно кивнул капитан и указал на стул. – Садитесь.

Заключенный расположился напротив Дмитрия.

– Имя? Фамилия? Звание?

– Корольков Александр Васильевич. Сержант, – четко, по-военному доложил собеседник. – Воинская часть…

– Это нас пока не интересует, – перебил Королькова офицер. – Расскажите, при каких обстоятельствах вы попали в лагерь в Полянах.

– Меня ведь уже спрашивали об этом, – слегка удивленно посмотрел на него Корольков.

– Вас допрашивали другие сотрудники, – заметил капитан. – Теперь расскажите нам.

Военнопленный подробно поведал о том, что попал в плен, как он сам выразился, по собственной глупости – схватился врукопашную с немецким солдатом, а тут подоспели еще трое и схватили его. В этом он сам считал себя виноватым и не скрывал этого.

– Что вы можете рассказать о других заключенных? – продолжил Юркин.

– Обо всех? – уточнил Корольков.

– О тех, кто был с вами в лагере, когда его отбили у немцев.

Допрашиваемый снова пустился в объяснения. Рассказ его подробностями не изобиловал, но общее представление дал. Бывший узник поведал о других собратьях по несчастью и о тех, кто сотрудничал с администрацией лагеря. Из показаний других пленников капитан вспомнил, что с несколькими стукачами расправились, как только поняли, что немцы сбежали. Двоим, правда, удалось выжить, но их вытащили из барака в бессознательном состоянии. Поэтому Дмитрий не перебивал Королькова, лишь задавал уточняющие вопросы. Михаил молчал, но было видно, что он внимательно следит за разговором.

– А что вы можете сказать о заключенном Захарове? – спросил, наконец, парень.

Собеседник призадумался, потом пожал плечами.

– Ничего, – сказал он. – Такой же, как мы. С немцами он не сотрудничал. Но когда я попал в лагерь, он там уже был.

– А вы попали зимой этого года, правильно?

– Так точно.

– И Захаров был уже там?

– Да. Вроде месяца два или около того.

– Он о себе что-нибудь рассказывал?

– Рассказывал, что в плен попал, когда отправился в тыл к немцам за «языком».

– А кроме этого? – поинтересовался Юркин. – Откуда родом, где жил, работал до войны?

– Нет, этого не рассказывал.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Офицеры переглянулись. На этом, собственно, допрос Королькова можно было заканчивать. Что они и сделали и вызвали следующего фигуранта.

Несмотря на то что беседа с каждым из бывших узников занимала немного времени, закончили уже ночью. Капитан устало потер виски. Пепельница уже переполнилась окурками, лист бумаги перед ним был почти чистый – лишь несколько коротеньких заметок. Потому что писать-то было толком и нечего.

У Митькова тоже был измотанный вид. После допроса Королькова он уже начал активнее включаться в разговор и, что не без удовлетворения отметил Дмитрий, вопросы задавал правильные, а не ерунду спрашивал. Нет, конечно, многие вопросы были наивными и не совсем по делу, но нельзя требовать от новичка такого же мастерства, как от опытного контрразведчика. Все же напрасно он так плохо о нем думал. Но, как считал Дмитрий, ошибиться в человеке лучше в хорошую сторону, чем наоборот. Так что, да, скорее всего, выйдет из ученика толк.