– Вы понимаете, что вы поселитесь здесь. Вам выделят комнату. И вы будете неотлучно присматривать за Лилиэс.

Боже мой! Имя прозвучало, словно кто-то провел у меня рукой по спине, вызывая мурашки.

– А сколько ей? – спросила я, стараясь сдерживать волнение внутри себя.

– Ей пять лет, – произнес генерал.

“Пять!” – дернулось сердце внутри. – “Пять! Все пока совпадает. Приемная девочка пяти лет!”.

– У вас не будет возможности видеться с родными, друзьями и устраивать свою личную жизнь. Единственное, что я могу вам предоставить, так это четыре выходных в месяц. То есть, один в неделю, чтобы вы могли решить свои дела.

Выходной? От доченьки? Да он с ума сошел! У мамы не бывает выходных! Я готова круглосуточно дежурить возле нее…

– Вас это не устраивает? – поднял бровь генерал. – Я смотрю, вы занервничали

– О, нет, что вы! – тут же поспешила ответить я. – Наоборот! Я только рада!

– Я бы удивился, если бы вы сказали иное, – заметил он, словно пытаясь поймать меня на лицемерии.

В его голосе послышалось что-то такое, что заставило меня напрячься. Словно он я его не устраиваю!

Арт к главе

Ну что ж… Это – его мнение. Мне его не разубедить.

– Давайте честно, – заметил генерал, глядя мне в глаза. – Я видел лучших нянь столицы. Вот с такими стопками рекомендаций. Не хочу известных нянь. Мне нужна скромная няня, которая не бывает в высшем свете. Я не хочу предавать огласке факт наличия дочери раньше времени. Когда ей исполнится восемнадцать, о ней, разумеется, узнают на первом балу. Я хочу поберечь мою девочку от всяких проходимцев и охотников за приданным, которые не гнушаются ничем, чтобы заполучить себе завидную невесту. Даже если она слишком юна для брака, – произнес генерал, нахмурив брови. Он сжал кулаки, словно представляя, как его малышку в двенадцать лет похищают ради денег и выдают замуж против ее воли.

Я слышала, что за завидными невестами идет охота еще с детства. Поэтому опасения генерала прекрасно понимала.

– Когда-то так похитили мою тетю, – заметил он, а я шумно вздохнула.

– Мне очень жаль,– сглотнула я. – Это ужасно!

– Согласен, – кивнул Аргайл, и его руки снова сжались, словно на чьем-то горле.

– Расскажите о девочке, пожалуйста, – взмолилась я.

– Три года назад я приехал помочь Дому Милосердия. Прапрабабушка Аврелия попросила меня отвезти туда подарки. И увидел ее. Она стояла в стороне от других детей и просто смотрела на меня. На ней было серое платье, мышиного цвета, а она не подбежала к подаркам, и не стала их открывать. Я решил подойти к ней и спросить, почему она не берет свой подарок? На что она мне ответила, что ни один подарок не заменит маму и папу… И в ее голосе было столько горечи, что я принял решение забрать ее. Я помню ее взгляд, когда я сказал, что забираю ее себе. Она обняла меня и плакала. Она плакала, пока я подписывал документы, пока мы ехали в карете. Потом икала и снова плакала. Я спросил, от чего она плачет, и она сказала, что от счастья.

“О, милая моя!”, – надорвалось сердце. А ведь все это время она могла быть в любящей семье, окруженная заботой и лаской!

– А про ее родителей известно что-то? – спросила я.

– Про отца – не знаю. А вот ее… с позволения сказать, мамашка… Простите, у меня другого слова не находится, чтобы охарактеризовать эту женщину… – резко произнес генерал. – Недавно объявилась.

Я дернулась и почувствовала, как руки начинают трястись. Я зажала их коленями, чтобы не выдавать предательской дрожи.

– Еще в приюте мне сказали, что Лилиэс принесла пожилая женщина. Она сказала, что непутевая и распутная мамашка родила не от мужа. И теперь ребенок ей не нужен. У нее самой не хватило духу явиться и отдать кроху, потому что ей стыдно в глаза людям смотреть. Поэтому она поручила дело этой женщине. Денег на содержание ребенка она не дала. Медальона или инициалов не оставила. И тем самым показала, что судьба девочки ее больше не волнует. Я тоже так думал! До вчерашнего дня.