И тогда они вышли на меня.

Мы даже подружились. Они шлют мне подарки на дни рождения, я им – открытки и тоже всякую мелочь. Нет, разумеется, мы не близки. Но у них больше никого нет. Сын погиб много лет назад, дочь они потеряли по собственной глупости. А мне ничего не стоит поддерживать с ними отношения, так почему бы нет?

Морганы давно зовут в гости. Дедушка даже заранее договорился, чтобы мне дали визу, хотя со въездом на Землю все строго и сложно. Я всегда отказывался под различными предлогами, а сейчас согласился. Дилайла выбыла из набора в академию и как сквозь землю провалилась. Так что лето на Лондоре обещает быть скучным и беспросветным. Почему бы не спасти его, пока еще есть шанс?

– Ничего, – отмахиваюсь от нравоучений Лэсли. – Они сами просили себя так называть, вот и зову. Им приятно, а мне не жалко.

Друг смотрит на меня с прищуром. Глаза смеются.

– А они тебя как зовут? – интересуется.

– Они зовут меня Алексом, – пожимаю плечом.

– Алексом? – Начинает хохотать. Из Лэса выйдет отвратительный психотерапевт, он совершенно бестактен.

На самом деле меня зовут Александр, в честь папы. Его так и звали, полным именем, без сокращений, кличек и прозвищ. Ко мне же с детства прикипело прозвище – Лаки. Как объяснил мне однажды мой «добрый» дядюшка, я заслужил это имя за то, что умудрился выжить в первые годы жизни после бесконечных взрывов и разрушений, которые сам же и устраивал.

В итоге, близкие так и зовут меня Лаки, как привыкли. Малознакомые и однокурсники – Тайлер. В моей голове Александр Тайлер – это мой папа, поэтому представляться Александром не люблю. Вариант «Алекс» вообще не прижился. А вот родители Миранды сразу стали звать меня именно так. Опять же, если им нравится – ради бога, для меня вопрос непринципиальный.

Когда Лэсли перестает смеяться, интересуется уже серьезно:

– А что Морган?

– А что – Морган? – повторяю эхом. – Протестовала, потом сдалась. Ее отец клятвенно ей обещал, что со мной ничего не случится, и она дала добро.

– То есть, она наконец-то с ними поговорила? – Глаза друга снова лезут на лоб, уже второй раз за сегодняшнюю встречу.

– Ага, по переписке. – Гордо улыбаюсь. – Глядишь, и помирю их однажды.

Морган посвятила свою жизнь мне, а после смерти моего отца так и не нашла себе спутника жизни. Поэтому помочь ей помириться с родителями – меньшее, что могу для нее сделать.

Лэсли помешивает кофе и задумчиво смотрит на меня. Ну, точно, решил по мне научную работу писать.

– Чего притих? – спрашиваю, машу официантке, потому что у меня закончился чай. – Мне повторить, пожалуйста, – прошу с вежливой улыбкой, когда она подходит.

Друг молчит, пока официантка принимает заказ. Потом следит за ней взглядом и произносит, все еще не глядя в мою сторону:

– Мне вот непонятно, ты зовешь родителей Морган «бабушка и дедушка», при этом ни разу в жизни не назвав ее саму мамой.

Так и знал, понеслось…

– Лэс, кончай психоанализ, – прошу, закатывая глаза. – У тебя подопытных мало? Лучше погнали со мной на Землю! Попрошу дедушку, он и тебе организует визу.

– Нет, я уверен, то, что ты не можешь назвать женщину, которая растила тебя с детства, мамой, не просто так. У этой проблемы глубокие корни.

Начинаю смеяться. Хотел бы я посмотреть на будущих клиентов Лэсли Брина. Уже представляю рекламный слоган: «Если вы хотите забыть о своих проблемах, приходите ко мне на прием. И все, чего вы будете желать, это моей смерти».

– Хватит ржать, – обижается Лэс. – Серьезно. Я бы хотел написать курсовую о семейных проблемах, основываясь на истории твоей семьи. Разумеется, имена вымышленные.