– Негостеприимные вы тут. – Качаю головой, потом указываю на второй стул за моим столиком. – Присядешь?

Томас взвешивает в руке бутылку, смотрит то на нее, то на меня. Что-то решает. Надеюсь, не переживает, что я претендую на его выпивку?

– Присяду, – бормочет. – Отчего не присесть?

Делаю приглашающий жест здоровой рукой. Блондин занимает стул напротив. Бутылка опускается на столешницу между нами. Томас смотрит на меня, а я на него. Лицо у блондина бледное, с серым отливом, мешки под глазами, глубокие носогубные складки. Волосы редкие, неухоженные, отросшие. Вероятно, он младше, чем я сначала решил, но любовь к спиртному прибавила ему добрые десять лет.

– Что, считаешь, что я алкоголик? – без труда читает тот мои мысли.

Улыбаюсь.

– Я не прав?

– Прав, – усмехается. – Алкоголик, как есть, алкоголик. – Осматривается в поисках стакана, но, видимо, ему слишком лень вставать, потому что он откручивает крышку и подносит горлышко к губам.

Морщусь и отодвигаю свой стул.

– Стой, сейчас принесу стакан.

Томас смотрит на меня удивленно, но не возражает, а я поднимаюсь, иду за стойку и возвращаюсь со стаканом.

– Ты всегда такой прыткий? – Опять щурится.

Пожимаю плечом.

– Мне нетрудно.

Томас хмыкает, после чего наполняет тару до краев и выпивает залпом. Уважительно приподнимаю брови: судя по запаху, пойло крепкое, нужно иметь неплохой стаж, чтобы суметь выпить целый стакан, да еще и одним махом.

Блондин вертит бутыль в руках, потом решается:

– Тебе налить?

– Спасибо, но нет. С молоком это вряд ли сочетается. – Салютую ему своим стаканом.

– И то верно, – соглашается собеседник, расстроенным не выглядит: как ни крути, сэкономит ценную жидкость.

Ставит свое сокровище на стол.

– Что это? – спрашиваю.

– Собственное производство. – Его ладонь любовно похлопывает пузатый бок бутылки.

– Самогон, что ли?

– А то. – На лице блондина появляется гордая улыбка. – Высший класс. Только нюхни.

Вот если поморщиться сейчас, он точно обидится.

– Я чую отсюда, – заверяю. – Закусишь? – указываю на тарелку с оладьями.

– О! – Томас только сейчас их замечает. – С утра, что ли, остались?

– Нет, свежие.

И снова этот пристальный изучающий прищур.

– Так и знал, что Ди смухлевала и готовила не сама.

– Я ей всего лишь ассистировал, – вступаюсь за девушку. Она на самом деле старалась, и принять мою помощь ей было непросто. Я оценил.

– Ага, а куры без скафандра летают в космосе, – и не думает верить Томас. – Да без разницы, – отмахивается. – Хорошо поесть – всегда хорошо. – И сам смеется над своей несмешной шуткой. Кажется, стакана оказалось много даже для него. Хотя о чем я? Откуда мне знать, какой по счету этот стакан за сегодня?

Отсмеявшись, Томас все же тянется к оладьям. Мне не жалко, их много.

– А я тебя еще в первый день предупредил, чтобы засунул свое дружелюбие в… – Икает, теряя окончание предложения, которое и так очевидно. – Мы тут в своей каше варимся. Никому здесь не нужен чистенький мальчик из приличной семьи.

У одной «золотой», у другого «чистенький».

– Помню, – киваю, – благодарю за совет.

– Но ты не слушаешь советов, – морщится Томас, снова наполняя стакан, но уже на четверть. – Весь такой самостоятельный, целеустремленный. А? – Мутные глаза останавливаются на моем лице.

– Вообще-то, нет.

– Но выпить со мной брезгуешь.

Ну, если в этом дело – не вопрос.

Встаю, уношу стакан из-под молока, возвращаюсь с чистым. Томас смотрит недоверчиво.

– Наливай, – подтверждаю, что не шучу. – Только не как себе в прошлый раз, полный я не осилю.

Хозяин бутылки кивает и наливает четверть, как себе.

– Ну, как тут не начать пить, а? – спрашивает меня, подпирая кулаком подбородок. – Атмосфера скорби и уныния. У-ны-ни-я!