Чуть слышно шуршала пластинка. Из динамика радиолы доносилось ритмичное потрескивание – проигрыватель не хотел останавливаться.

– Забежал в кафе. У Сергея Ивановича день рождения. Сегодня отмечать некогда, конечно, но поздравить надо было. Хотя бы книгу вручить! – Саша встал спиной к окну, прислонившись к подоконнику.

– Мы же успеваем? Или уже бежать надо? – Маша посмотрела в сторону комода. Часы в пластмассовом розовом корпусе исправно тикали на полке с книгами. Времени еще было достаточно.

– Машенька, ты теплую одежду не забыла? Уже сентябрь, а в Ленинграде климат влажный и холодный, – Саша подошел к приемнику и щелкнул выключателем. Проигрыватель, уставший крутить пластинку, тихонько хрюкнул динамиком и замер. Супруг вернулся к окну и выглянул на улицу. На фоне деревьев, пока еще зеленых, сыпалась мелкая водяная пыль, сверкая в косых лучах солнца – неожиданно начался осенний дождь.

– Это в Ленинграде, наверное, климат такой. У меня подружка была из Ленобласти. Помнишь, я тебе рассказывала? Она говорила, что в области климат нормальный. Как на курорте! Правда, я не помню, где она жила точно. Вроде «Васькелино» или какое-то похожее название.

Вдруг Маша наморщила лоб и, как будто, что-то вспомнила. Встала и подошла к этажерке с книгами. Стала перебирать бумаги – газеты, старые письма, скрепленные листы, упакованные в самодельные обложки. Девушка рылась там некоторое время, что-то перекладывая с места на место. Потом извлекла из этой кучи увесистую тетрадь, похожую на самодельную книгу. Маша полистала ее и растеряно вздохнула.

– Ты чего? – Саша смотрел на жену с легким недоумением. – Чего ты ищешь? Билеты не там лежат, они в серванте!

– Я забыла девочкам пьесу отдать. Слушай, Саша, так неловко. У них завтра репетиция, а я уезжаю. Ведь целая неделя была! А я ее потеряла и поэтому забыла, а теперь нашла и вспомнила. И роль моя, непонятно у кого будет. Наверное, Ольге отдадут. Но, ведь, и пьесу вернуть надо, – Маша бормотала все это скороговоркой, потому что лихорадочно думала непонятно о чем. Вдруг ей пришла в голову мысль, что, может быть, она уедет сегодня и никогда больше никого не увидит. И этого светлого паренька Мишу. Мысль эта, созрев, выскочила наружу. Круглая и твердая, словно весенний снежок вылетел из рук школьника – хулигана. И мысль, в отличие от снежка, была не холодная, а какая-то горячая и даже жгла немного голову. – Сашка, позвони в «КИП», пожалуйста. Пусть пришлют Мишу! Может, он на работе, или пусть из общежития вызовут. Тут же рядом все. Он тоже в кружок ходит и сценарий им передаст. Больше я не знаю, кого можно попросить.

– Маша, ты чего? – Саша изумленно посмотрел на жену. – Какая пьеса, у тебя сегодня поезд! Да разберутся как-нибудь, тебе-то что? И вообще, откуда эта тетрадка взялась? Ты больна, тебе лечиться надо! Какие спектакли, какой еще драмкружок?

– Саша, как ты можешь так говорить? Ты знаешь, сколько эту пьесу на машинке перепечатывать? Каждому ведь надо, а нас там много. И Валентина Ивановна столько их напечатала!

– Какая еще Валентина Ивановна? Какую пьесу? Какой еще Миша? И зачем нам тут какие-то… – Он не смог сформулировать свое отношение к Мише и натянуто замолчал.

– Теплова Валентина Ивановна. Она руководитель нашего драмкружка. А пьеса – «Двенадцатая ночь». А Миша, между прочим, в сказке недавно так хорошо играл ослика. У него талант, точно талант. Он так органично подпрыгивал! – ответила Маша возмущенно и замолчала.

– Ну, Маша, ну ты придумала. Нам через три часа ехать. Ну да ладно. Твое счастье, что я теперь в руководстве, и у нас телефон есть. – Саша с гордым видом отправился в прихожую. На тумбочке стоял почти новый, угловатого вида телефон из карболита. Муж полистал справочник местного абонента. Набрав несколько цифр, он дозвонился на вахту и попросил соединить с лабораторией «КИП».