– Его зовут Миша, – бросила ему вслед девушка, и уселась на тахту. Саша в ответ махнул рукой и пробормотал: «Отстань, знаю, приходил он к нам».

– Але, Михаил Иванович! Тут такое дело. Где там ученик твой? А, не ученик уже? Так ты про которого? Ну этот, как его? Миша, Миша – Леснов? Ну, наверное, Леснов, раз Миша. Уж ты отправь его ко мне, будь добр. Улица Ленина, двадцать пять, квартира двенадцать. Что, он домой уже уходит? Со смены? Прошу тебя, пришли его. Тут кружок театральный надо спасти. Жена тут чего-то крик подняла. Уезжает в санаторий, а пьесу отдать забыла! Да вот я и говорю, что сам отдам. Но нет ведь, у них все по другому. Мы недостойны прикасаться к этим шедеврам. Ха-ха-ха! – Засмеялся он громко. – Все, ждем. Спасибо!

– Дозвонился, да? – Нетерпеливо спросила Маша.

– Ну вот! Сейчас прибежит. – бодро сообщил Саша. Но все же, в словах его промелькнуло раздражение. Было заметно, что настроение у него испортилось.

Маша вздохнула и потянулась под одеялом.

Через полчаса раздались два осторожных звонка. Саша затопал в прихожую. Открыл, звякнув замком, дверь.

– Заходи. – Впустил растерянного Мишу, предварительно окинув его внимательным взглядом. – Разувайся, вот тапочки. Я пойду покурю на лестнице.

Муж, загремев спичками, вышел на лестничную клетку. Маша, засунув ноги в тапочки, поднялась и подошла к дверному проему. С улыбкой взглянула на Мишу. Тот так и стоял в прихожей. Топтался на месте и растерянно мял кепку в руке.

– Миша, привет. Проходи, хочешь чая? Мы с тобой даже никогда не разговаривали. Так глупо все это, взяла и текст потеряла. Знаешь, столько всего произошло за последнюю неделю. Сегодня уезжаю, и вдруг поняла, что пьесу отдать не успела. А Саша точно или забудет, или потеряет. И вдруг я ее нашла. Причем ее там не было, я уже все перерыла. А потом вдруг – раз и появилась! Только подумала: «Где же моя пьеса?» и словно голос в голове отвечает: «Лежит под газетами!» Представляешь, там она и лежала! Нам через три часа на станцию, а я еще не собралась.

Миша был очень рад видеть девушку. Впрочем, осунувшееся лицо Маши не давало ему никаких поводов для веселья. Он вспомнил слова Шуры, и в груди у него что-то екнуло. Как будто льдинка упала за ворот рубахи. Но когда Маша улыбнулась, он сразу забыл про льдинку. Сам не мог сдержать смущенной улыбки.

– Хорошо, конечно, отнесу. Я чай не буду, нет, спасибо. А пьесу не забуду и не потеряю. Я, правда, только недавно в ваш кружок вступил. Не всех там знаю. Там из общежития есть ребята. И девчонок несколько знакомых. – Миша вдруг почувствовал себя самым счастливым человеком. – Они прежде ни разу не разговаривали. Только однажды поздоровались в столовой, когда он встретил ее со знакомой девушкой из общежития. И тут – такое счастье! Ему было неважно в данный момент, что девушка вообще-то была замужем и что она больна. Он так и не разулся, и не одел тапочки. Просто стоял в прихожей и глупо улыбался.

– Миша, так жалко, что я заболела. Все дела приходиться бросать на полпути – я про пьесу. Да и про работу тоже. – Маша вздохнула и поежилась. – Вот вернусь и встретимся на репетиции! Правда, когда это будет?

– Маша, как бы я хотел помочь тебе! Но не знаю, как. Я не доктор и не разбираюсь в болезнях. – Миша грустно вздохнул.

– Ты мне сейчас как раз помогаешь! Я разговариваю с тобой и выздоравливаю. – Правда? – Смущенно улыбаясь, спросил Миша и неожиданно принялся изучать содержимое своих карманов.

– И радуюсь, что ты отнесешь пьесу, – добавила девушка, услышав звук открывающейся двери.

В прихожую вернулся пахнущий табачным дымом Саша. Он прошел на кухню, зажег газовую плиту и, громыхнув чайником, набрал в него воды из крана.