Хотелось видеть поступки… хотя парни вроде Грачёва, скорее всего, просто обычные п…, то есть, балаболы.

Против воли снова вспоминаю холодную сталь, и вдоль позвоночника пробегает мороз. Вот уж с кем не стоит пересекаться – эти глаза не сулят тебе ничего хорошего. Надо будет завтра узнать у кого-то из своих, кто он такой, и обходить его десятой дорогой… Конечно, нас ничто не связывает и никогда не будет, но даже в одном помещении с ним мне становилось не по себе – а ведь он даже толком на меня не посмотрел.

Заснуть мне за ночь так и не удалось.

Проворочавшись в кровати до шести утра, я встала разбитая, как скрипучая телега, и отправилась на кухню накачивать себя кофеином. Папа уже был здесь – потягивал крепкий чай и что-то набирал на своём лэптопе; пока я заваривала себе кофе и на скорую руку сооружала бутерброд, родитель закончил дела и прожёг меня пристальным взглядом.

– Моя машина сломалась, так что сегодня в университет едем вместе, – огорошивает меня.

– Признайся – ты специально это подстроил, да? – устало ворчу.

– Мне, в отличие от тебя, некогда играть в такие игры, – отметает мои подозрения. – Допивай и собирайся: если ты опоздаешь – это ничего, а вот для ректора такое непростительно.

– Это ведь твой университет, неужели ты не можешь прийти попозже?

– Дело не в возможностях, а в ответственности, Аня. Своим поведением мы подаём пример другим, и если мы будем делать, что вздумается – чего ждать от подчинённых?

Резонно.

Пока папа натягивает пиджак, я допиваю кофе, обжигая язык, и доедаю бутерброд уже на ходу; мой рюкзак летит на переднее сиденье, потому что родитель садится рядом со мной сзади, а я пытаюсь заплести волосы, пока машину подбрасывает на редких кочках. Немного нервничаю, когда мы подъезжаем к зданию университета, и неуверенно всматриваюсь в проходящие мимо фигуры, закутанные в пальто и куртки, с зонтиками над головами. Кажется, им не было никакого дела до стоящего обочине внедорожника – все торопились поскорее спрятаться от дождя.

Что ж, сегодня он станет моей защитой.

– Сейчас бы потягивать коктейльчик на пляже, а не вот это вот всё, – скулит на ухо Тоха, пока я гипнотизирую взглядом стрелки часов.

Сегодня пары тянулись особенно долго – наверно потому, что я машину поменял и ещё не успел толком опробовать. Но настроение друга мне было понятно – лето закончилось слишком быстро, и отдыха на Филиппинах нам явно не хватило.

Внезапно между мной и Тохой появляется рука, которая впихивает другу коктейльный зонтик за ухо.

– Ты где его взял? – ржёт тот, вытаскивая украшение из волос.

На него неодобрительно косится препод.

– Я вам не мешаю, Лаврентьев? – неодобрительно вмешивается препод.

– Никак нет, Пётр Викторович, – скалится Тоха. – Просто друг по вашему предмету конкретную ахинею несёт – вот и стало смешно.

По виду Туманова становится понятно, что во враньё Антона он не поверил, но такие выходки с его стороны – это нормально, так что препод просто рукой махнул: в конце концов, у Тохи никогда не было проблем с его предметами.

Вытянувшись вперёд, между нами вклинивается Димон.

– Знал, что ты, тряпка, скулить будешь, потому и прихватил один с собой.

Тоха даёт ему затрещину в лоб, и Димон скрывается из вида.

Два идиота.

Сцепляю руки в замок за спинкой стула и со скукой слушаю монотонный бубнёж лектора; с начала учёбы прошло всего две недели, а такое ощущение, будто я застрял здесь целую вечность назад. Слушать всю эту хрень, которую я запросто мог бы прочитать и в интернете… Но, к сожалению, это было обязательным условием со стороны отца – очное образование – если я хочу и дальше получать от него финансовую поддержку, а в будущем занять одно из тёпленьких мест в областной администрации. Я всё ещё не уверен, что это моё, но лучше так, чем после оббивать пороги потенциальных работодателей и в итоге прозябать в захудалом кабинете за копейки.