– Я… – Лина хотела оправдаться.

– Нет, – он прервал ее с улыбкой, – сейчас уже не важно. Мне жаль, что у тебя все так сейчас. Жаль твоего мальчишку. Но ты все равно какая-то фартовая! Столько денег выиграть! Я, когда новости увидел и не поверил поначалу… ты же до этого, примерно за две недели до этого чуть не сшибла меня своим пьяным выкатом из подъезда.

– Я не была пьяной! Я просто неуклюжая, – попыталась оправдаться Лина, смеясь.

– Я потом о тебе только и думал. Вроде и хотел увидеться, а страшно было.

– И что ты подумал, тогда увидев меня?

– Я подумал «годно!» – Костя снова улыбнулся.

– Эй, – протянула Лина, – только «годно»?

– Ну вот слово у меня такое есть, когда волнуюсь сильно…

– А тогда разволновался так? – Костя кивнул на ее вопрос.

– Эти деньги поставят Тимошу на ноги, – она присела на кровати, чуть спиной к нему и улыбнулась ему, чуть повернув голову, – если, конечно, Толя не отсудит у меня половину, – она отвернулась от него и обняла голову руками, сложенными на коленках. Константин тоже присел на кровати и обнял ее со спины и уткнул свое лицо в ее растрепанные волосы.

– Ну он же отец. Как он так может. Я сам не отец года, Лизу никогда не любил, но дочку люблю. Помогаю деньгами. И, несмотря на то что не живу с ними, я бы отдал все деньги, лишь бы дочка была здорова.

– Толя другой. Точнее стал другой. Он давно уже живет своей жизнью. Мы давно не семья, сколько бы я себе не твердила иное. Я боюсь его. Он бывает так жесток в гневе. А он так часто злится сейчас. Все из-за этих денег, мы много ругаемся. Он толкает меня в прямом смысле, будто пытается вытолкнуть из своей жизни вообще.

– Эй, ну я же здесь теперь – толкать не дам, – Константин посмотрел ей в глаза и прижал ее к себе обеими руками.

– Ты уедешь…

– Я вернусь раньше. Мы придумаем, как тебе сохранить деньги, и поставить сына на ноги, – сказал Толя нежно и поцеловал ее в висок.

Она улыбнулась, обвила его шею руками и страстно поцеловала.

Я уже все придумала, просто помоги мне…

Вскоре Костя задремал и Лине захотелось пройтись по его квартире одной, словно покататься по волнам памяти. Вот старый деревянный комод, застеленный белой вязанной салфеткой, на котором стояли тогда и продолжают стоять сегодня кубки и награды Кости с соревнований по боксу. Тут же в стопке лежат пожелтевшие от времени грамоты и наградные листы. Лина села на старое широкое деревянное кресло с яркой бархатной накидкой. Именно на нем произошел первый поцелуй юных Кости и Лины. Женщина улыбнулась своим воспоминаниям и потрогала пальцами подлокотник, также обитый ярким бархатом, но выцветший со временем, а ведь она сама тогда первой поцеловала Костю. Он был так робок с ней, всегда опускал глаза, когда она улыбалась и смеялась и она по юной глупости думала, что от неприязни, а ведь было совсем наоборот! Лина подошла к окну посмотрела через него. Старые деревья стали еще старше, а молодые выросли, достигли высоты четвертого этажа и тоже начали стареть и чернеть. Как и Лина. Она оперлась руками на холодной деревянный подоконник с некогда белой, а теперь пожелтевшей от времени краской и предалась воспоминаниям.

В юности она здесь провела много времени с Костей, его матерью и бабушкой. Потом обе женщины покинули жизнь Кости. Первой была мать в пьяной аварии, когда ехала с какого-то застолья в честь дня рождения своего нового мужчины, что «точно был ее судьбой и любовью всей ее жизни». Конвейер «это твой новый папа» в жизни маленького Кости работал исправно с подачи любвеобильной матери. Этот парад мужчин разных национальностей и взглядов на жизнь прекратился ровно в момент смерти матери Кости. Даже на ее похороны никто из ее «это любовь на всю жизнь» не пришел и на мальчика, которого так усердно заставляли называть того или иного нового дядю называть «папой» внимания не обращали, даже сталкиваясь с ним на одной тротуаре на улице. Сначала маленький Костя, который никогда не знал своего настоящего отца принимал каждого маминого ухажера за настоящего папу, но с взрослением и осознанием того, что «папы» меняются раз в сезон, уже подросток Костя перестал на это реагировать всей душой и сознание и каждого нового постояльца в квартире и постели своей матери одаривал лишь едва слышным подростковым бурканием исподлобья «привет-пока», всё равно отношения матери всегда длились лишь пару месяцев, потом эти мужчины куда-то девались, Костя не горевал, да что уж там даже его мать не горевала, а через пару недель «тонула» в новых отношениях. Его мать погибла через пару недель после его совершеннолетия, что спасло юношу от детдома, но всё равно оставило странный след в его душе. Ему было жаль ее, но он презирал ее за ветреность и неразборчивость. Именно в этот момент в жизни Кости появилась Лина, точнее сначала появилась бабушка Лины. Добрая старушка Зинаида Алексеевна, что сама растила двух внучек не могла остаться безучастной к горю пусть уже и совершеннолетнего, но всё равно в ее понимании ребенка. Она помогла Косте организовать похороны, так как его единственная тетя жила на севере, давно толком не поддерживала отношений с сестрой, и не сильно желала участвовать во всех похоронных мероприятиях своих присутствием или рублем. Также Зинаида Алексеевна подкармливала Костю супами и горячим вторым: «щуплый какой! Щеки впалые! На мужчину еще не похож! Бери хлебушек к супу!» На одном из таких ужинов щуплый и еще с ломающимся голосом от стеснения перед взрослой заботливой, но такой властной бабулей, Костя и увидел Лину. Нет, не впервые в жизни. Всё таки, они всю жизнь были соседями через пару подъездов в пятиэтажке, но тогда именно увидел в ней девушку. Рассмотрел черты лица, услышал смех и увидел живой огонек в глазах, увидел, как она помогала по дому бабушке и заботилась о младшей сестре. Заметил, как она украдкой тоже рассматривает его. Всё! Много ли надо для первой любви в столь юном возрасте? Он стал чаще ходить к ним на ужин, всегда старался что-то принести к чаю, тратя на это свою небольшую стипендию и крошечную зарплату с мелких подработок, на которые старательно выделала время в ущерб учебе в колледже. Их переглядки не могли остаться незамеченными Зинаидой Алексеевной, пожившей жизнь. «Дождись ее восемнадцати лет, потом благославляю!» – заявила ему бабуля. И в день восемнадцатого Дня рождения Ангелины Костя пришел с большим букетом белых роз и предложил ей стать его девушкой, одев ей на палец тонкий обруч из желтого золота с небольшим блестящим камешком. Именинница залилась своим громким смехом, взяла букет и приняла кольцо, в это время Алёна и сфотографировала новую молодую парочку. Эта фотография сейчас смотрела на Лину из-за стеклянной дверцы на шкафу. Ангелина инстинктивно обернулась, будто бы на нее смотрел живой человек и она бы это чувствовала…