Ангелина выдохнула и снова замотала головой. Какой-то холод начал сковывать ее, она стала понимать: сейчас врач откажет им в очереди на операцию.

– Семен Павлович, прошу Вас, не лишайте нас надежды. Это всё чем мы живем. Нам нужна эта операция.

– Ему уже десять лет, верно?

Лина кивнула.

– Вам уже нет смысла, ничего в его состоянии не изменилось. Проводимости нерва нет. Вы будете зря рисковать им, вводя его в наркоз, и зря займете очередь и лишите места человека, которому операция может реально помочь.

– Вы откажетесь?

– В направлении на комиссию да. Слишком большой риск. Если что-то пойдет не так, он будет весь парализован.

– Нет! Нет! – губы Ангелины задрожали, она закусила нижнюю, – он справится. Просто дайте нам направление. Мне нужно с ним на эту комиссию! Там мне дадут заключение и поставят в очередь на операцию, я Вас прошу. Просто дайте направление, остальное – я сама.

– А потом Ваш мальчик умрет или станет овощем, и я и те, кто проводили комиссию и операцию уедем далеко и надолго…

– Нет! Перестаньте говорить эти мерзости! – слезы покатились по щекам Лины, но не из страха за судьбы тех, кого он назвал в конце своей речи.

– Смиритесь, вы питаете его пустые надежды. Вы сами, как мать… вы не приняли ситуацию, не смирились с тем какой он есть. И не даете ему принять себя в своем положении. Вы продолжаете биться за него, но биться уже не за что.

– А кто если не я? – Ангелина посмотрела в упор на врача суровым взглядом, но улыбаясь, – Вы? Его отец? – она засмеялась на секунду. Это вызвало у мужчины ужас, – Кто? Кто будет биться за моего мальчика, если не я? Только я и буду.

– Я не дам направления, – нейрохирург стоял на своем.

– Вы трус, – Ангелина встала, собрала документы и анализы своего сына с рабочего стола врача.

– Куда вы пойдете?

– Я обращусь в фонд, нам помогут собрать деньги, я всё сделаю коммерческим путем, – Лина вышла. Семен Павлович еще долго сидел в своем кабинете в тишине. Он понимал, что Ангелина уже не отступит.

– Мам, всё хорошо? – Тимофей знал, что у матери должен был состояться серьезный разговор по его здоровью.

– Да, хорошо. Нас поставят в очередь?

– Нет, – у Лины проступили слезы на глазах, – Но это ничего не меняет, да и насрать на них. Мы сами все можем, мы же вместе? – спросила она, сама же утвердительно кивая на свой вопрос. Мальчик робко кивнул ей в ответ, – Мы всё решим сами, никто нам не нужен, найдем врача, оплатим всё, – Ангелина взялась на ручки коляски сына и покатила его по длинному коридору, что густо освещал белый свет от ламп.

До…

– Ну и нахер его после всего… – Алена как всегда не стеснялась в выражениях, говоря о муже сестры, – кобелина он! Это если об отношении к тебе, и, если говорить об отношении к сыну.

– Тихо! Тимоша услышит!

– Извини, но Толя совсем не несет никакой ответственности за результат своего оргазма, – умерила голос Алена, – ну уехал с бабой той на море и ок, хрен бы с ним, но брать деньги со счета на операцию… паскуда! Ты должна ему мозг весь вынести! Бросить его! Разведись с ним и требуй алиментов!

– А как я одна с Тимошей?

– Да ты давно с ним одна! Вот с первого дня, если по-честному.

– Сыну нужен отец!

– Хороший! Хороший отец нужен да! – оторвала Алена, – ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! Он давно с ней. Она уже постоянная. Закончилась бесконечная ротация случайных женщин. Он уже больше года с ней?

– Получается да.

– Вот! Вот! Это значит, что все процессы выбрались из штанов, поднялись выше, к сердцу, прошли через него и уже осели у него в мозгу! – Алена показала указательным пальцем на свой висок, – он уже не твой мужчина, а муж чисто формально! Он уже с ней, он уже весь ее!